GSL / Оффшорные конференции, семинары и обучение / Уголовная ответственность за оффшор: Перспективы принятия законопроекта, анализ ожидаемых последствий

Уголовная ответственность за оффшор: Перспективы принятия законопроекта, анализ ожидаемых последствий

10.04.2014
Обновлено: 16.03.2023
count view 2407

Следственный комитет России хочет прописать в Налоговом и Уголовном кодексах прямой запрет на злоупотребление правом в сфере налогообложения. Срок будет грозить, в частности, за оптимизацию налогов через вывод прибыли в офшор. СКР также хочет дополнить Налоговый кодекс статьей, запрещающей уклонение от налоговой обязанности или снижение ее размера. Налоговая обязанность — это обязанность своевременно и в […]

Следственный комитет России хочет прописать в Налоговом и Уголовном кодексах прямой запрет на злоупотребление правом в сфере налогообложения. Срок будет грозить, в частности, за оптимизацию налогов через вывод прибыли в офшор. СКР также хочет дополнить Налоговый кодекс статьей, запрещающей уклонение от налоговой обязанности или снижение ее размера. Налоговая обязанность — это обязанность своевременно и в полном объеме уплачивать налоги. СКР хочет, чтобы в кодексе было запрещено «злоупотребление правами в части налогообложения».

Александр Алексеев, управляющий партнер GSL Law & Consulting (А.А.)

&

Неназываемый Эксперт, гость предпочитает сохранять анонимность (Н.Э.)

А.А.: Здравствуйте, наши вебзрители. Новости в контексте деоффшоризации идут одна за другой. Не успели мы поговорить с вами о предыдущей новости последних двух недель, а именно о проекте закона о контролируемых иностранных компаниях, как вчера появилась следующая новость: «Следственный комитет России хочет прописать в Налоговом и Уголовном кодексах прямой запрет на злоупотребление правом в сфере налогообложения. Срок будет грозить, в частности, за оптимизацию налогов через вывод прибыли в оффшоры». И мы пригласили прокомментировать эту новость нашего Неназываемого Эксперта. Насколько я понимаю, разница между двумя новостями, которые я только что анонсировал в первую очередь в том, что первая новость (про контролируемые иностранные компании) как минимум является только законопроектом, который будет вынесен на рассмотрение Госдумы, и в отличие от нее вторая новость, которую мы обсуждаем сегодня, не только ни законопроект, но и, вообще, ничем не является.

Н.Э.: Все законы проходят некоторые стадии. Во-первых, они проходят те формализованные стадии их обсуждения и принятия, которые предусмотрены федеральным законом «О порядке принятия федеральных законов». А во-вторых, еще до момента первых чтений они проходят обсуждение в министерствах и ведомствах, и тогда же производится согласование. То, о чем вы сказали, это те самые этапы законотворческой работы, которая находится на разных стадиях. И если проект о контролируемых иностранных компаниях уже прошел согласование в министерствах, ведомствах и ГПУ администрации президента, дошел уже до законотворцев, и там уже приобрел формализованный вид, что предполагает его дальнейшее формализованное «быстрое» движение …

А.А.: А также возможность его обсуждения, например, нами.

Н.Э.: Мы как граждане Российской Федерации, вообще, можем обсуждать все что угодно. Например, вышло интервью, где министр сказал какую-то вещь, свою мысль или свое видение, которое, может быть, когда-нибудь он облечет в форму служебной записки, которую подаст в администрацию президента на предмет рассмотрения вопроса о разработке законодательных инициатив, а мы уже это обсуждаем. Когда Вы зачитали эту статую, Вы зачитали ее несколько не полностью. Поскольку там есть некоторые домыслы и точка зрения журналиста, а есть некоторая фактологическая информация, которую Вы опустили. Эту новость озвучил не Следственный комитет, а Следственный комитет и Министерство финансов, что подразумевает наличие некоторого текста, который согласовывается между ведомствами и министерствами. Я хочу сказать, что это является более существенным, чем мнение одного только Следственного комитета, поскольку Следственный комитет каждую неделю выступает с некими инициативами.

А.А.: Грубо говоря, это следующий этап после некой инициативы Следственного комитета…

Н.Э.: Да, это есть уже условно первоначальный обязательный этап формализации некой министерской инициативы, которая имеет большие гипотетические шансы превратиться в законопроект.

А.А.: Понятно. Но пока еще законопроекта нет.

Н.Э.: По всей видимости, еще нет. Но мы этого точно не знаем, поскольку информации очень мало, и никто ее больше не прокомментировал. И следующим большим этапом, после которого можно делать выводы о возможности реализации этой новости в законопроект, будет отзыв Главного правового управления Администрации Президента Российской Федерации. Все эти инициативы проходят некую контрольную стадию и получают отзывы ГПУ и правительства, подчеркиваю, что именно аппарата правительства в целом, а не какого-то конкретного министерства в рамках правительства. Таким образом, еще рано говорить, во что это превратится. Но Минфин –– это одно из ключевых звеньев, интересантов в подобного рода вещах, поскольку это касается бизнеса и наполнения бюджета. И если это согласовано Минфином и правоохранительным органом, то это уже имеет гораздо большее значение, чем если бы это было согласовано только Минфином или только правоохранительным органом.

А.А.: То есть уже есть согласованная позиция как минимум двух очень важных ведомств.

Н.Э.: Да. Но это далеко не все, поскольку еще есть Министерство юстиций, которое более формально и юридически относится к этим вещам и сверяет эти поправки на предмет их соответствия в международном соглашении, поскольку речь идет о нерезидентах. Одним из участвующих в этой корпоративной структуре является нерезидент, поэтому должна быть проведена экспертиза на предмет юридического соответствия этих моментов международным договорам и международным обязательствам Российской Федерации, которая как еще ни странно имеет приоритет.

А.А.: Значит, что где-то есть предварительный документ, который еще не стал драфтом закона и который мы еще не видели, и знаем о нем только со слов журналиста. Обычно Вы всегда говорите: «Давайте посмотрим на законопроект, и тогда будем его обсуждать». Вот есть ли что сейчас пообсуждать, для того чтобы попытаться проанализировать ожидаемые последствия, если будут пройдены все стадии, и в конечном итоге закон будет принят?

Н.Э.: Конечно же, мы можем теоретизировать, исходя из той презумпции, что вдруг такой документ будет принят и такие нормы уголовного права и корреспондирующие с ним нормы будут введены в Налоговый кодекс.

А.А.: Давайте начнем со сроков. Правильно я понимаю, что если закон принимается в этом году, то в Уголовный кодекс изменения, которые будут внесены, вступят в силу не раньше следующего года?

Н.Э.: Нет. Уголовный кодекс у нас не тождественен по порядку принятия изменений со следующего года. Я сейчас не берусь гадать, но, по-моему, здесь действует общее правило вступления федерального закона в законную силу, и это прописано в федеральном законе «О порядке принятия федеральных законов». Здесь нет связи, что обязательно со следующего года. По-моему, через десять дней после опубликования в «Российской газете». То есть закон приняли в третьем чтении, завтра опубликовали, через десять дней с момента публикации в «Российской газете» закон вступает в силу, если я не упускаю каких-то моментов, которые предусмотрены, собственно, в Уголовном кодексе. В любом случае, это точно не так же, как в Налоговом кодексе.

А.А.: Но поправки в Налоговый кодекс в рамках этого предложения тоже ожидаются.

Н.Э.: Так они только так и могут быть реализованы.

А.А.: А изменения в Налоговом кодексе вступят в силу не раньше января 2015 года.

А.А.: Опять же нюанс. Сугубо формально, Уголовный кодекс может работать (следователи, оперативники и пр.) независимо от наличия или отсутствия в Налоговом кодексе каких бы то ни было норм. И единственную норму, которую ввели и против которой боролись все эти годы правоохранительные органы –– это процессуальная возможность возбуждать уголовные дела по налоговым правонарушениям исключительно и только с подачи налоговой инспекции. Они даже согласовательную комиссию создали и завершают, или уже завершили, эту работу. Но других зависимостей от «налоговиков» наши правоохранительные органы не имеют. Если они какое-то уголовное дело возбуждают по факту налогового правонарушения, то есть понятие злоупотребления налоговым планированием с оффшорами в Налоговом кодексе или нет такого права, они могут выйти на ответственность предпринимателей или каких угодно физических лиц вне зависимости о Налогового кодекса, если он запаздывает со вступлением в силу какой-то интересной для них нормы в этой части. Потому что правоохранители и вчера, и позавчера присаживали предпринимателей, которые использовали агрессивное налоговое планирование без всяких нововведений. И если мы вспомним известные события 2003 года, то это и будет для вас очевидным иллюстративным фактом. Там было много эпизодов, но эпизоды с нерезидентными структурами (если кто осилит 70-100 страниц обвинительного заключения и приговора) тоже имели место. И никто тогда не заботился о вопросах, которые мы обсуждаем сейчас.

А.А.: Ясно. То есть при необходимости у правоохранителей и так был инструментарий для того, чтобы реализовать свои пожелания, подозрения и упреки в налоговых правонарушениях.

Н.Э.: В Уголовном кодексе это называется «установить процессуальным путем истину по уголовному делу».

А.А.: Спасибо. Я так никогда не выговорю, поэтому Вас сюда и приглашаю.

Грубо говоря, что эти нововведения могут ни на что не повлиять.

Н.Э.: Не совсем так. Пример, у автослесаря есть пять отверток, а ему предлагают шестую отвертку. Он откажется или нет? Он скажет: «Да, давайте. Мне с этой отверткой будет легче работать».

А.А.: Хорошая аналогия. Только тогда это не столько шестая отвертка, сколько «универсальный удивительный инструмент», который позволяет сделать гораздо больше, чем пятью обычными отвертками.

Н.Э.: Это скорее вопрос к автослесарю.

А.А.: А в нашем контексте?

Н.Э.: Я имею в виду, что трудно сообразить, какими инструментами «автослесарю-правоохранителю» будет удобнее пользоваться. Универсального инструмента, пожалуй, нет.

А.А.: То есть это не универсальный? Но то, что увеличит производительность их правоохранительного труда во много раз.

Н.Э.: «Шестая отвертка» –– это более точный, может быть, более универсальный инструмент. Я соглашусь с тем, что это инструмент из категории «более». А с тем, что это инструмент, заменяющий предыдущие пять –– наверное, нет.

А.А.: Понятно. На этом буквально можно было бы остановиться, но хотелось бы еще поискать какие-нибудь аналогии.

Н.Э.: Я вспомнил, почему он точно не заменяющий предшествующие инструменты. Потому что у нас уклонение от налогообложения далеко не всегда происходит с привлечением нерезидентных структур.

А.А.: Да-да. На самом деле, в журналистском освещении этой новости об этом говорилось.

Н.Э.: Нерезиденты присутствуют в налоговом планировании, условно говоря, в 15%. Вот для этих 15% будет работать эта «шестая отвертка». Для остальных 85% процентов будут работать остальные пять.

А.А.: Мне показалось, что рынок, обсуждая эту новость, говорил, что с помощью этого дотянутся в том числе до российских методов агрессивного налогового планирования. В том числе обсуждали вопрос дробления бизнеса как один из пяти наиболее популярных инструментов.

Н.Э.: Здесь журналисты, как всегда, хотят что-то написать, но, не владея знаниями в бухгалтерии, налогообложении и юриспруденции, выдают желаемое за действительное, или просто так для красного словца. Я напоминаю, что у нас для дробления бизнеса в большинстве абсолютном случаев никакие оффшоры не нужны. А если мы посмотрим всю судебную практику по дроблению бизнеса и атакам налоговых инспекций на упрощенцев, то мы увидим, что дробление бизнеса абсолютно спокойно производится посредством нахождения тех самых потерянных паспортов и даже живых «российских номиналов», которые выполняют функцию учредителей и директоров. Здесь совершенно не нужно прятаться за какие-то нерезидентные структуры, или по крайней мере рынок не использует нерезидентные структуры как основное средство в дроблении.

А.А.: Мне кажется, что новость так, как она прозвучала в устах журналиста, была несколько шире, чем просто срок за оффшор. Она звучала, как злоупотребление правом в сфере налогообложения. Я цитирую.

Н.Э.: Да, злоупотребление. В чем вопрос?

А.А.: Эти меры направлены не только на нерезидентов, а гораздо шире. И на тех, которых мы только обсуждали.

Н.Э.: Я напомню Вам события 2003-2005 годов. По результатам судебной практики после известных дел появилось приснопамятное и очень известное постановление Пленума Верховного Суда о недобросовестных налогоплательщиках и необоснованной налоговой выгоде. Тут я вам скажу, что между терминами «необоснованная налоговая выгода», «недобросовестный налогоплательщик» и «злоупотребление правом», которое также текстуально было воспроизведено во многих арбитражных и прочих решениях тех лет, никакой юридически концептуальной разницы нет. Везде речь идет о недобросовестном поведении налогоплательщиков, которые, как они пишут, посредством придания формально юридически корректной формы хозяйственной операции, имеют злой умысел. Вот о чем идет речь. И тут точно так же –– налогоплательщик создает форму правильную, а содержание (злой умысел) направлено исключительно на незаконную налоговую экономию. Эти нормы создаются под налоговое планирование с нерезидентами. А общие нормы недобросовестности касаются вообще всех, кто использует незаконное налоговое планирование, включая в том числе нерезидентов. То есть законодатель эту «шестую отвертку» создает, чтобы был еще один точный инструмент.

Я приведу пример, в уголовном кодексе в Советском Союзе содержался просто состав мошенничество. И это мошенничество охватывало всяческие виды мошенничества, которые существовали в Советском Союзе. А в Российской Федерации законодатель пошел по пути вычленения: мошенничество в области ценных бумаг (а в ценных бумагах пошел еще глубже), мошенничество в области недвижимости. То есть мы «мошенничество» начали дробить по каким-то критериям. Одни профессоры теории права говорят, что это надо, другие говорят, что это не надо. В уголовных правонарушениях в области налоговых сборов мы тоже идем по этому же пути. Мы начинаем вычленять какие-то конкретные составы, которые встречались в практике, и облекать их в отдельную норму права. Вот чем сейчас предполагает заниматься законодатель.

А.А.: В общем, я понял две вещи. Первая, надо видеть хоть какой-то текст предложения, потому что все-таки не понятно, что именно мы обсуждаем. Нет привязки к конкретике. И второе, это не более чем один дополнительный инструмент, который уже существовал на рынке со времен 2003 года.

Н.Э.: Совершенно верно. Моя общая позиция сводится к тому, что хотя эта возможность существовала и ранее, но только в 2003 году она была реализована. То есть эта возможность существовала всегда. И вне зависимости от появления этой нормы, предмет доказывания по уголовному делу и доказательство под этот предмет доказывания для правоохранительных органов были и остаются теми же самыми. Придется получать те же самые свидетельские показания, первичные документы, судебно-криминалистическую бухгалтерскую экспертизу и прочие доказательства и материалы –– все это должно будет собираться так же, как если бы оно собиралось «вчера». Для правоохранителей, по моему мнению, ничего в практике не поменяется. Поменяется только название квалифицирующей статьи: «вчера» это было, допустим статья 201 со значком 2, а сейчас из нее выделили конкретную житейскую ситуацию, связанную с нерезидентами, и эти же действия налогоплательщика получат иную квалификацию, возможно, иную меру ответственности, которая будет отличаться от общей нормы и будет квалифицироваться со значком «прим.», допустим статья 201 прим. 4. Что будет соответствовать налоговому незаконному планированию с участием нерезидентов. Но это еще должно защититься десять кандидатских диссертаций и пять докторских по этому вопросу, а для налогоплательщика ничего не поменяется. Просто то, что существовало еще вчера, но он об этом не знал и не думал, продолжает быть для него таким же риском, но более артикулированным со стороны государства.

А.А.: Я как раз хотел сказать, что эта артикуляция является последствием некой политической воли и политического заказа, и тогда…

Н.Э.: «Политический заказ», наверное, говорить некорректно, но безусловно это политическая воля, поскольку это прозвучало с самого высокого уровня в рамках деоффшоризации как элемент политической повестки дня. Тут нет никакого «политического заказа» –– это реализация президентских обещаний.

А.А.: А вследствие того, что это действительно приоритет…

Н.Э.: Оно облечено в государственную программу по деоффшоризации, а значит правительство и правоохранительные органы тоже свою программу разрабатывают…

А.А.: С большим рвением?

Н.Э.: Да, с большим рвением. Статистика должна будет по этим нововведениям тоже отработать и представить на верх цифры. Мы это с советских времен помним и знаем, что у нас дважды в год проходили Пленумы ЦК КПСС, и каждый из них был посвящен какой-то теме. Например, борьба с расхитителями социалистической собственности. После постановления Пленума областные прокуратуры должны были в течение какого-то времени выдать статистику, которая подтверждала усиление борьбы и т.д. Это все существует на «генетическом уровне», и так до сих пор и осталось.

А.А.: Понятно. Это тоже у нас приоритет на ближайший статистический период. И ждем, пока не появятся другие приоритеты, либо пока не поменяется экономическая ситуация.

Н.Э.: Ждем, пока появятся конкретные нормы права.

А.А.: Или хотя бы драфт законопроекта.

Хорошо. Большое спасибо. Будем следить за другими новостями. Будем приглашать других экспертов, для того чтобы они поделились своим мнением относительно этих новостей.

До свидания.

RU EN