Андрей Георгиевич Бильжо. Жизнь в Венеции, Италия

Катя Трина Пал (автор и ведущая канала "Осознанная релокация"): Итак, Андрей, очень рада видеть.

Андрей Бильжо (художник-карикатурист, живописец, юморист, врач-психиатр): Взаимно.

Катя: Мы в Венеции. В совершенно чудесном доме, который всеми своими деталями - это Вы. Очень здорово здесь быть. Спасибо, что приняли нас. Как получилось, что это Венеция?

Андрей: Я очень полюбил Венецию давно, когда приехал сюда первый раз из городка Римини с челноками. Привез нас групповод, у него висел большой золотой крест на груди. И когда я его спросил: «А можно здесь переночевать, в Венеции?» Он посмотрел на меня снизу вверх, потом сверху вниз и на весь автобус громко в микрофон сказал: «Вам это не по карману!» Весь автобус это понял, что мне не по карману. Так я познакомился в первый раз с Венецией.

Катя: И так эта мысль и поселилась?

Андрей: Да.

Катя: Что надо жить в Венеции.

Андрей: Потому что мне было интересно. Как-то очень. Я не ходил с ними, не смотрел Венецию, потому что я понял, что я вернусь сюда когда-нибудь. Потом наступил момент, когда я познакомился с коллекционером итальянским. И он пригласил меня сюда, в Венецию. Мы стали очень большими друзьями. Альберто Сандретти. И я влюбился в Венецию так, что решил купить здесь себе маленькую квартирку.

Я это сделал 18 лет назад. И жил между Венецией и Москвой. Большую часть в Москве, конечно. Сюда приезжал недельки на две. Но когда случилась война, я решил здесь остаться. На какое-то время. Пока я здесь.

Катя: Расскажите про этот дом. Какого это времени дом, и как он устроен?

Андрей: Дом этот донаполеоновского периода. Это можно понять по тем цифрам, которые выгравированы над дверью. До Наполеона, значит, это конец 18 века. Я как-то представил себе, что если человек идет по второму этажу и как бы раздвигает стены, то он может пройти по второму этажу через всю Венецию, потому что все дома пристроены друг к другу.

Катя: Мы сейчас как раз находимся на втором этаже.

Андрей: А если стены не соприкасаются (улица), то делали переход. И здесь такой переход из одного дома в другой, и часть дома висит над улицей. Поэтому Венеция – интересная штука, необычная. Полы здесь очень интересные.

Катя: Что с полами?

Андрей: А это венецианский пол.

Катя: Да? Именно такой?

Андрей: Специально, да. Венецианский пол – это мраморная крошка, замешанная на смоле. И он подвижный, потому что Венеция стоит, как известно (это знает каждый школьник, каждый ребенок, который родился в России), на воде. На сваях. А так как она стоит на сваях, дома шевелятся. И для того, чтобы пол не трескался, полы гибкие. Эта смола дает некую гибкость. Полы венецианские и потолки венецианские – балки.

В Венеции вообще все венецианское. Есть такая фраза «Questa è Venezia». «Это Венеция». То есть вы спрашиваете: «Как же так?» Тебе отвечают: «Questa è Venezia». «Это Венеция». Если ты не знаешь, что так в Венеции, что тебе объяснять? Объяснять долго. Поэтому трещина на стене в венецианском доме – не страшно, просто трещина, реально. Не страшно, это Венеция.

Катя: В каких еще ситуациях говорят: «Questa è Venezia»?

Андрей: Во всех.

Катя: Вообще во всех?

Андрей: Вода пришла, соль проступила на стене, кто-то что-то забыл, вернул, потерял... Questa è Venezia и все.

Вот Questa è Venezia – штукатурка осыпается.

Катя: Здесь как красиво.

Андрей: В Венеции, когда тебе хорошо, она умножает это на 10. Когда тебе плохо - она умножает тоже на 10. Смотришь на штукатурку облупившуюся, когда тебе хорошо, думаешь: «Какая красивая! Как это красиво! Какие узоры!» Когда тебе плохо, думаешь: «Все бренно. Все закончится».

Катя: Вы говорили, что в Венеции нет адреса.

Андрей: Да.

Катя: Вы сегодня нас встретили поэтому около Вапоретто. Расскажите, как это работает. Как это – нет адресов?

Андрей: Есть улицы, есть названия улиц. Адреса людей, которые живут, состоят из индексов, названий районов. В Венеции 6 районов, они называются сестьеры. Собственно говоря, это есть 6 – sesto. Район и номер дома. Все. Найти невозможно.

Катя: То есть знает только почтальон?

Андрей: Почтальон только знает и все. Найти невозможно. Вы можете искать… Причем, цифры четырехзначные – 1484.

Катя: То есть это не год?

Андрей: Адрес моего дома. Да. В подворотне, за углом – ничего не понятно. Найти невозможно.

Катя: Получается, что люди все здесь друг друга встречают?

Андрей: Если назначать.

Катя: Если это первый раз.

Андрей: Нет, венецианцы знают. А если не знают, в первый раз встречают, да.

Катя: Это очень мило. Давайте поговорим о том районе, в котором мы находимся. Мы сегодня из центра переместились в этот район. Как он называется?

Андрей: Сразу сделаю замечание. Понятия центра в Венеции не существует.

Катя: Нет центра?

Андрей: Нет, центр есть в Москве, потому что Москва росла по кольцам, как дерево. Здесь – нет.

Катя: Сан-Марко я имела в виду.

Андрей: Не потому, что мне обидно, а потому что Сан-Марко – площадь. А от меня недалеко Академия художеств.

Катя: И университет же здесь тоже где-то рядом?

Андрей: Университет, Академия художеств, остров Джудекка, который по древности такой же, как Сан-Марко. Поэтому – нет. Венеция строилась одновременно в разных местах. Это острова, которые насыпались, осушались, вбивали сваи и так далее.

Существует 6 районов – сестьеры. Мы находимся в районе Дорсодуро. Это «твердая спина». Один из 6 районов. Причем каждый район в Венеции имеет какое-то свое настроение, свой микрокосмос, свою атмосферу. Это район художников, район богемы, район, где широкая набережная Дзаттере, и где пролив между Джудекой и Венецией, поэтому очень много воздуха, обзора. Ты можешь нырнуть в узкую улицу, но у тебя есть возможность идти по широкой набережной, которая залита солнцем все время, на которой ресторанчики, кафе и так далее. Это район Дорсодуро.

Катя: Вы специально здесь искали?

Андрей: Я искал. Я хотел быть рядом со своим другом Альберто Сандретти, которого уже нет, к сожалению. И нашел.

А район, например, Сан-Пьетро более пролетарский, там где Виа Гарибальди. Там живет рабочий класс. Но в то же время там сады Биеннале, где проводится биеннале современного искусства и биеннале архитектуры. Поэтому все перемешано. И все дает какой-то отпечаток на настроение того или иного района.

Катя: Давайте тогда расширим географию немножко. Я знаю, что Венецию отделяют от Италии. Говорят, что это отдельная страна. Расскажите, почему так происходит.

Андрей: Венеция – не только отдельная страна для Италии, Венеция вообще отдельная. Я называю Венецию не городом, а Негородом. И пишется с большой буквы и одним словом. Потому что городом назвать ее невозможно.

Очень важное в городе – это машины. Машины – это дороги, машины – это звук, машины – это комфорт, машины – это грязь, машины – это очень много, да? А в Венеции нет машин. Вместо дорог – каналы, по которым ходит водный транспорт. И в этом смысле уже что-то не так.

В домах нет подвалов и подъездов. Все по-другому, все иначе. Если нет машин, значит, можно выпить с утра. Ну как? Человек садится за руль – нельзя выпить. А здесь он идет на работу, и он может пропустить стаканчик белого вина. Легко. Много ходят пешком, много мостов.

Отдельные правила. Правила по сбору мусора. Значит, мусорщики приходят. У мусорщиков отдельные тележки, в которые они собирают мусор. У них есть специальные колесики для того, чтобы тележку было удобно передвигать через мост. У этой тележки открывается дно, когда ее поднимает специальный катер, который собирает мусор. Поднимает эту тележку, на подъемный кран, у нее открывается дно, и оттуда все вываливается. Все в Венеции имеет свои правила.

Катя: А венецианцы чем-то отличаются по характеру.

Андрей: От итальянцев?

Катя: От других людей или от итальянцев?

Андрей: Во-первых, у венецианцев долгое время не было воды. Она собиралась в колодцах. Специальные колодцы, специальная система сбора воды. Вода проходила через фильтры разные и так далее.

Катя: Это колодец под морским дном?

Андрей: Нет.

Катя: А где колодец?

Андрей: Колодцы были на площадях. Маленькие площади, которые называются «кампо». Это поле. Там был колодец, и в колодце собиралась дождевая вода. Был человек, который специально проверял эту воду. Если у него не было расстройства желудка, то воду можно было пить. Она должна пройти была через несколько фильтров.

Интересно, что колодцы бывают маленькие, площадь большая или наоборот. Это потому, что люди, которые живут вокруг, скидывались (кто-то беднее, кто-то богаче) и ставили такой кооперативный колодец для воды. Вода дождевая попадала не в колодец сверху, а через эти дырки. Такой спуск – она туда стекала и там собиралась. Проходила через фильтры и оттуда ее забирали, эту воду.

А что же пили венецианцы? Вода была довольно дорогой, они пили белое вино. Я думаю, что на характер венецианцев это наложило отпечаток, генетический такой. Генетические пьяницы. Поэтому венецианцы легко пьют вино с утра. Часто у них грубые голоса, громкие. Женщины говорят такими грубыми голосами и громко: «Бонджорно!»

Они очень терпимы, потому что много туристов и так далее. Не раздражаются абсолютно, потому что туристы приносят им деньги. Доброжелательны и немножко разгильдяи. Такие венецианцы.

Надо сказать, что понятие Италия – это понятие, скорее, географическое, я бы сказал географическое-политическое, потому что итальянец дробится: венецианец, тосканец, сицилиец, сардинец. А внутри есть острова: искитанец, неаполитанец и так далее. Это очень важно для них, потому что это особенности языка, особенности культуры, особенности кухни. Они к этому очень относятся бережно. Поэтому венецианцы – это венецианцы. Это отдельно стоящие граждане.

Катя: А как Вам самому в венецианской среде?

Андрей: Очень удобно.

Катя: Близко все? Удобно?

Андрей: Удобно, потому что через короткое время ты знаешь всех, рядом живущих. Знают тебя. Все по-доброму относятся. Лысый в очках с усами – художник из России.

Это мой друг. Когда я здесь, у меня все отлично. «Какой-то такой – немножко тю-тю», – так они думают. При этом посмотришь на них и думаешь: «Вы сами тю-тю».

С ними очень легко общаться. Они легко нарушают закон, они немножко жуликоватые. Если можно нарушить закон без ущерба для государства, даже если с ущербом, но это по-человечески – они нарушат.

Например, ты приходишь в аптеку, у тебя нет рецепта, а тебе нужно лекарство. Аптека тебя знает. Ты не раз заходил. Они знают, что ты художник, что ты здесь живешь, что немножко тю-тю. И тебе нужно идти к врачу за рецептом. Он может отпустить без рецепта. И он отпускает. Ты говоришь ему спасибо, и потом приходишь и даришь ему нарисованную тарелку. Декоративную, с подставкой, как у меня было. Он ставит тарелку на полочку и всем говорит: «Мне подарил это московский художник». И все приходят и говорят: «О-о-о, у тебя тарелка московского художника!» Ты приходишь туда, он говорит: «О, это он. Этот московский». И все говорят: «Это вы!» И это очень приятно. Вообще легко.

Я потом подарил такую тарелку в магазинчик, где покупаю принадлежности для рисования. Потом в несколько баров-ресторанов. Потом в банк. И везде о моей тарелке все говорят: «О, это художник из Москвы. Он ходит к нам в банк!», «О, это художник из Москвы. Покупает у меня карандаши».

Катя: Класс, а в банке тоже поставили в тарелку?

Андрей: Да.

Катя: Да?

Андрей: В банке у меня над Венецией летают деньги.

Катя: На тарелке?

Андрей: Вместо чаек с крылышками. А там, где карандаши я покупаю, летают карандаши. А в аптеке – летают таблетки.

Катя: Вы говорите по-итальянски?

Андрей: Как идиот, да, говорю. Как дебил.

Катя: Учили просто в разговоре или посвятили время?

Андрей: Я все время его учу. Я действительно лексический идиот. Но здесь легко. Потому что итальянец понимает, что ты лексический идиот, и он ждет. Делает такое лицо: «Скажи это слово» И ты говоришь. Он вместе с тобой как бы тужится-тужится. Потом ты произносишь, и он говорит: «О, он сказал, Марчелло! Наш парень!» Он не переходит срезу на английский, он не раздражается, он ждет, он знает, что тебе трудно. Они говорят очень быстро, и ты иногда просишь: «Если можно, помедленнее. Lentamente». И он помедленнее.

Если итальянец говорит медленно, ты начинаешь понимать. А иногда говорят быстро, с такой скоростью, что вообще ничего не понимаешь. Они тоже не очень понимают, по-моему. Часто переспрашивают. Я слышал, как они переспрашивают «Что ты сказал? Повтори». И тот: «Бум-бум-бум». Так что в Венеции довольно легко. Вообще и с итальянцами легко, но с венецианцами особенно.

Катя: Я хотела спросить.

Андрей: Это деревня такая, на самом деле.

Катя: Вас как специалиста. Вообще для российского человека в Италии жить комфортно? Мы подходим друг к другу?

Андрей: Итальянцы любят русских, Россию, русскую зиму. Русские любят Италию.

Катя: Итальянские песни.

Андрей: Итальянские песни, солнце и так далее.

Катя: Вино.

Андрей: Встречаются два итальянца после работы. Идут выпивать в бар, естественно. Они выпили по бокалу, и один другому говорит: «Марчелло, я давно хотел тебе сказать – то, что ты делаешь, лучше тебя не делает никто! Понимаешь, у тебя золотые руки! Ты просто офигенный столяр! Я смотрю на тебя и думаю, ты – гений!». А Марчелло говорит: «Спасибо, Педро, конечно. Но я хочу тебе сказать, что ты делаешь это гораздо лучше, чем я! Ты круче!» И они очень довольны друг другом и попивают.

Русские тоже после работы идут выпивать обычно. Они заходят, разливают по стакану, выпивают. Один – другому: «Слушай, Петрович, я давно тебе хотел сказать. То, что ты делаешь, так нельзя делать, понимаешь? У тебя руки из жопы растут! Зачем ты выбрал это? Как ты работаешь вообще?». «Сереж, ты знаешь, давно я тебе хотел сказать, у меня руки из жопы растут? У тебя! Это ты посмотри на свои руки! Ты все портишь вообще!» Так они расстаются.

Это абсолютно точная разница. Итальянец всегда хочет сказать что-то приятное, даже если это не так. А русский хочет сказать правду, даже если это не правда. «Что-то ты сегодня плохо выглядишь. Выпивал вчера?» Итальянец не может так сказать. Нереально. А так похожи, да. И те, и те – разгильдяи, но одни разгильдяи мрачные, а другие улыбаются. Отгадайте, кто мрачный, а кто улыбается.

Катя: Наверное, приятный переход таким образом можно осуществить?

Андрей: Да. Плюс – минус притягивают друг друга.

Катя: Еще одна область очень интересная – это еда. Конечно же, Италия очень связана с едой в глазах любого человека.

Андрей: Очень.

Катя: А у Вас это еще и профессиональный интерес. Насколько здесь, в Венеции, все затуристичено? Я имею ввиду едальные заведения. Или можно найти настоящую, вкусную, true итальянскую еду?

Андрей: Абсолютно точно, что итальянцы помешаны на еде. Если ты идешь по улице в Венеции, и окна открыты, то, начиная с полдвенадцатого, ты слышишь звук ложек, тарелок, уже накрываются столы. И глагол «mangiare» (есть разные формы этого глагола: я ем, они едят, пойдем поедим и так далее) звучит отовсюду. Ты слышишь «Mangia, mangia, mangia, mangia, mangia…» сплошное. Это очень важно.

Что касается венецианских, во-первых, в Венеции точка общепита (на самом деле очень много разных градаций): остерия, траттория, ристоранте, кафе, панитерия и так далее. Чикитерия.

Катя: Чикитерия это?

Андрей: Чикетти – это маленькие бутербродики. Это венецианское слово – чикетти. В других регионах Италии этого могут не знать.

Катя: Это как брускетта, только поменьше?

Андрей: Нет, брускетта – это…

Катя: Обычно большой кусок хлеба

Андрей: Чикетти – это маленькие кусочки хлеба со сложными бутербродами, 3-4-5 разных градаций. Причем, в каждом месте делают что-то свое. Ни на что не похоже.

Катя: Так это наши деликатесы. Расскажите, пожалуйста, еще раз. Это типично венецианские?

Андрей: Это baccalà mantecato.

Катя: Это треска?

Андрей: Да, треска в молоке. Это сардины.

Катя: С изюмом.

Андрей: Да, там изюм.

Андрей: Иногда делают и креветки маринованные. Это спагетти с чернилами каракатицы и с кусочками каракатицы. Черные, и у вас губы становятся черные, как после черники. И печенка по-венециански.

Катя: Печенка?

Андрей: Печенка по-венециански.

Катя: Неожиданно. А печенка говяжья или куриная?

Андрей: Говяжья. Хочется пошутить: «Печенка венецианца». Говяжья, да.

Катя: А чем она отличается?

Андрей: Ее специально вымачивают в белом вине. Она становится мягкая, и кусочки очень нежные. Подают ее с полентой. Полента – это кукурузная каша. Мамалыга вроде. Она бывает белая, желтая. Печенка по-венециански, спагетти nero di seppia – с чернилами каракатицы, сардины и baccalà mantecato.

Катя: Здорово. Надо все попробовать. Кое-что я уже пробовала.

Андрей: А есть еще напиток. Называется он Sgroppino. Это такой коктейль, который пьют после еды, чтобы пробить дырочку, чтобы поесть. Это водка, шампанское и лимонный сорбет.

Катя: Граппа?

Андрей: А?

Катя: Граппа, наверное?

Андрей: Нет.

Катя: Нет? А почему? Sgroppino называется?

Андрей: Sgroppino не от слова «граппа». А Sgroppino – это ущелье такое, дырочку пробить. Sgroppino.

Катя: А, то есть прямо этот процесс.

Андрей: Да.

Катя: И что там? Водка?

Андрей: Водка, именно водка. Шампанское и сорбет. Все взбивается. Очень вкусно.

Катя: Водка с шампанским? Вот это да! Прямо пробьет, наверное, что угодно.

Андрей: Немножко. Шприц. Spritz, который завезли сюда австрийцы. Все здесь пьют Spritz с Аперолем или с...

Катя: Кампари?

Андрей: Кампари. И туда кладется на шпажке такая большая зеленая оливка.

Катя: Да, класс. У меня всегда вопрос в Венеции – где люди покупают продукты домой? Тут есть магазины?

Андрей: В магазине.

Катя: Магазины есть? Это не проблема. Кажется, что их очень мало.

Андрей: Мы с Вами встретились около магазина. Мне до магазина идти 20 секунд, и там огромный супермаркет.

Катя: То есть он просто прячется в этих домиках?

Андрей: Большой. Вообще у венецианцев все спрятано. Кажется, ничего этого нет. А все есть. Здесь люди рождаются, живут, умирают, болеют, учатся, женятся.

Катя: И на улицу не выходят.

Андрей: Занимаются любовью. Все здесь как у людей, нормально.

Катя: Раз не видно.

Андрей: Да. Иногда наоборот видно. Они делают иногда это на мостах. И едят, и пьют, и занимаются любовью на мостах.

Катя: А что с ценами? Венеция дороже, чем остальная Италия? И как Вы ощущаете – дорого здесь жить?

Андрей: Венеция дороже, чем остальная Италия, безусловно.

Катя: Это даже на уровне маленьких продуктовых магазинов ощущается?

Андрей: Это ощущается на уровне ресторанов.

Катя: Ресторанов.

Андрей: Потому что цены. Я даже не уверен... Нет, на уровне ресторанов.

Катя: А в магазинах так же примерно?

Андрей: Чуть выше, потому что транспорт, по воде и так далее. Жить здесь дороже, чем в остальной Италии, потому что здесь налоги на мусор и так далее. Но дешевле иногда, чем в Москве.

Катя: Да?

Андрей: Да.

Катя: То есть так?

Андрей: Конечно, потому что продукты в магазине стоят точно дешевле, чем в Москве. В каких-то магазинах равных по уровню, например.

Катя: А как здесь с работой? Здесь вообще реально найти работу?

Андрей: Я не искал.

Катя: Да, я понимаю. Но, может быть, Вы слышали от кого-то? Кто-то приезжает, влюбляется в Венецию, все хорошо, но надо же что-то делать.

Андрей: Ага. Смотря что. Я же говорю, это город для художников. Писать книгу, писать сценарий, писать картины, музыку и так далее – ты можешь.

Здесь нет производства, потому что это маленькое место. Но, наверное, если Вы хотите меня спросить о том, уезжает ли отсюда молодежь, которая здесь рождается? Здесь живет 47 000. Наверное, уезжает. Если мальчик захотел рыть землю, быть экскаваторщиком: он родился, 5 лет, и он говорит: «Я хочу быть экскаваторщиком».

Катя: Придется уехать.

Андрей: Придется уехать, потому что здесь копать нечего.

Катя: А легальные основания для того, чтобы проживать в Италии? Каковы они? И насколько сложно с этим обстоит дело?

Андрей: Это плохо.

Катя: Сложно?

Андрей: Сложно. Легальное основание – это... Квартира ничего не дает. Она является весомым признаком. Ты, имея квартиру, прописку, становишься резидентом, потом подаешь на вид на жительство.

Какой ты можешь получить? Какие причины? Студент. Есть студенческий вид на жительство. Есть студенческий, есть работа по найму. И есть, как у меня – Elettiva – это когда у тебя какие-то есть сбережения, какие-то доходы, но работать ты не имеешь права в Италии. А платить налоги должен.

Катя: Платить налоги?

Андрей: Платить налоги должен.

Катя: Должен? А с чего их платить?

Андрей: С того дохода, который у тебя есть.

Катя: А если это пассивный доход?

Андрей: Это Elettiva. Это такой вид на жительство, говорящий о том, что ты права на работу не имеешь, потому что ты уже нормально заработал.

Катя: Да.

Андрей: Потрать эти деньги теперь здесь, в Италии, и мы тебе дадим вид на жительство.

Катя: Elettiva? А как это переводится? Как-то переводится это слово?

Андрей: А это переводится: «Деньги есть? Давай плати нам! И как можно больше».

Катя: А какие налоги?

Андрей: Не знаю.

Катя: Не знаете. У Вас есть кто-то, кто помогает в этом во всем? Какие-то местные?

Андрей: Да.

Катя: Юристы.

Андрей: Есть такое понятие как коммерциалист, который этим всем занимается. Ты платишь ему какие-то небольшие деньги, и он все это считает, потому что это очень муторная работа. И я никогда не любил эти бумажные штуки, не понимал этого языка. Для меня это ужасно.

Катя: А с банковской системой Вы здесь как-то сталкивались? Открывали счет? Пользуетесь карточкой?

Андрей: Да.

Катя: Давно уже, наверное, открывали?

Андрей: На счета-то деньги мне приходят из России. Вы разве не знали как?

Катя: Нет, я все знаю. Только мне интересно, с чем пришлось столкнуться сейчас, в новых реалиях.

Андрей: Здесь много было проблем банковских – что-то блокировали и так далее. Но, опять же, благодаря тому, что это Венеция, что деревня – ты приходишь в банк, и тебя там знают. Знают, что ты художник. У них есть твоя книга, тарелка.

Катя: Тарелочка.

Андрей: Тебе всячески помогают. И если что-то заблокировано, он куда-то звонит, все делает. То есть очень большое желание тебе помочь. И это очень приятно.

Катя: И получается из России переводить средства?

Андрей: Из России не получается переводить, но получается переводить со счета на счет. Я открыл счет в Армении. Из Москвы в Армению, потом одна конвертация, вторая конвертация, и потом сюда.

Катя: Да, приходится вертеться нынче.

Хотела про Петровича спросить в контексте релокации. Как Вы думаете, Петрович - это совсем российское существо, или он мог бы пожить в другой стране. И если мог бы, то в какой?

Андрей: Российский, конечно.

Катя: Он только там живет.

Андрей: Он сейчас в коме. Он в больнице лежит. У него искусственное дыхание, катетер, утка. Но я надеюсь, он выживет.

Что касается Петровича как карикатурного персонажа, он, конечно, московский и российский, потому что все построено на языке. Не просто на языке, а на каламбуре, игре, идиомах и так далее. И нужно быть очень в контексте того места, где ты находишься, знать блестящую культуру, язык и так далее, для того, чтобы это все сделать в другой стране. Надо понимать, что это все другое. Ничего похожего нет. Только внешнее.

Катя: А что-нибудь рождается, связанное с Италией, связанное с Вашим нынешним местом проживания? Вы здесь участвуете в каких-то выставках? И родился, может быть, новый персонаж?

Андрей: Я здесь занимаюсь очень многими вещами. Я здесь очень много рисую. Как я уже говорил, я рисую тарелки для банков.

Катя: Да, это выглядит как какой-то флешмоб.

Андрей: Я делаю здесь мебель. Мы сидим – это мой столик из каких-то побочных вещей. Сверху - дверца от шкафчика, она лежит на ящичке из-под вина, чего много в Венеции.

Катя: Вы нашли ящик, нашли дверку?

Андрей: Смотрите. Так как это Венеция, так как это Италия, а здесь пьют много вина, вино должно во что-то упаковываться. Много ресторанов, кафе. Значит, есть разные ящички, коробочки деревянные, офигенно красивые, в которых это вино привозят. У меня много рестораторов знакомых, официантов и так далее, которые мне эти ящики дают. Они разной формы, разного объема. Вот перед нами шкафчик. Сделан из табуреточек: это табуретка, а это две лавочки. Есть шкафчик из винных ящиков. Из этого что-то делаю.

Это барный стул. Его выбросили на помойку. Я из барного стула сделал столик. Это очень красиво. Сейчас я покажу, какой эффект. Смотрите, что произойдет сейчас.

Катя: Загорается.

Андрей: Такой натюрморт.

Катя: Здорово. Золотая рыбка. Это Вы делаете для себя и для своих друзей, или это как-то уже вписывается в венецианскую историю?

Андрей: Конечно. Если я…

Катя: Где-то Вы с этим участвовали?

Андрей: Нет, я не участвовал в выставках. Но что-то продавал, что-то заказывали. Я делаю мебель, рисую какие-то картинки, связанные с Венецией. Венеция и чайки. Чаек здесь очень много. Можно же заниматься чем угодно. Художник вообще такое существо. Можно здесь жить, вдохновляться тем, что тебя окружает, и рисовать того же Петровича, читая про то, что происходит там. Правда сейчас он в коме.

Я сделал большую серию рисунков, которые были в Риге и, возможно, будет книга – «Азбука 22». Это рисунки, связанные с войной.

Катя: Да, я это видела.

Андрей: Этим я занимаюсь плотно. Потом я рисую портреты собак под названием «Человеческие собаки». Они у меня пьют. Мебель, человеческие собаки, азбука войны. А сейчас буду рисовать серию (уже сделано довольно много) под названием «Я дарю надежду».

Катя: Да, Вы же начали это в Риге? Я видела.

Андрей: Да.

Катя: И Вы дарите надежду людям. То есть Вы разговариваете с человеком?

Андрей: Да, это было на Домской площади в Риге. Я прямо при людях рисовал эту надежду. Собственно говоря, эта картинка – это и есть надежда. Если оператор покажет эту картинку, то это надежда. Это парусник в морской буре. И он надеется, что он выплывет наверняка.

Катя: Такой малюсенький парусник.

Андрей: Как и все мы в этом мире.

Катя: Мы говорили с Вами о переезде в контексте разного возраста, в котором это можно сделать.

Андрей: Да.

Катя: И Вы обещали рассказать, что Вы думаете по этому поводу.

Андрей: Вообще смена местожительства происходит в силу разных обстоятельств, они могут быть разными. Это серьезное решение.

Сейчас много говорят «уехавшие», «оставшиеся». «Уехавшие» обвиняют «оставшихся», «оставшиеся» обвиняют «уехавших» и так далее. Это тоже интересная игра. Когда ты обвиняешь кого-то, ты как бы снимаешь с себя какой-то слой проблем. Ты обвинил кого-то, и тебе становится легче.

Но дело все в том, что очень много составляющих, когда ты уезжаешь. Например, это возраст. Одно дело, ты уехал в 20, у тебя все впереди. Другое дело, ты уехал в 70, у тебя все позади. Плюс у тебя впереди только медицинские всякие проблемы: больницы и прочее. И я побывал здесь в больнице, кстати. Меня отвезли в больницу, я там побыл 2 дня, мне выставили счет 3 360 евро. Ничего не назначили. Назначили мои лекарства, с которыми я пришел.

Катя: У Вас есть страховка, которая это покроет?

Андрей: Нет. Ее довольно трудно получить.

Катя: Да?

Андрей: Да.

Катя: То есть нельзя заплатить? А то, что у Вас вид на жительство?

Андрей: Текучка. Заплатить можно, но это большие деньги.

Катя: То есть ежемесячный взнос достаточный?

Андрей: Конечно. Поэтому сейчас для того, чтобы оформить, должно пройти время, нужно собрать документы и так далее.

Катя: А то, что у Вас вид на жительство здесь, право на страховку медицинскую не дает?

Андрей: Нет. Возраст – это очень важная вещь. Потом, кто ты? Кто ты по профессии? Какой у тебя багаж? Вы знаете, какая профессия самая востребованная?

Катя: Какая?

Андрей: Внимание, зритель, думай! Какая?

Катя: Именно в Венеции?

Андрей: Вообще.

Катя: Доктор.

Андрей: Нет. Который легко адаптируется. Она востребована, и ты можешь легко адаптироваться. Доктор - это уже надо блестяще язык знать, подтвердить диплом.

Катя: Я поняла.

Андрей: Не доктор.

Катя: Для адаптации? Тогда что-то, связанное с ручным трудом. Повар, может быть?

Андрей: Повар - это надо знать хорошо кухню.

Катя: Да.

Андрей: Маникюр!

Катя: Точно, да.

Андрей: Маникюрщица. Если хорошая маникюрщица – приходит девушка, ей даже языка не надо знать. Хозяин смотрит – делает блестяще. А дамский мастер-парикмахер – просто звезда. Так что это? Сложнее.

Катя: Да, это меньше. Меньше спрос.

Андрей: И устраиваются моментально. Значит, кто ты, чем ты занимаешься, кто ты по профессии, что ты будешь делать. Это все очень сложно.

Возраст, что ты умеешь делать, твоя профессия, твои финансы, есть у тебя деньги вообще, где ты живешь, есть ли у тебя где жить. И наконец, какой у тебя характер. Потому что один легко переносит переезд, другой с трудом. Один любит свои вещи и не может без них жить, семейные ценности, фотографии близких, дорогие сердцу вещи и прочее. А другой легко с ними расстается, ему пофиг. Один более чувствительный, другой менее. Один более приспособлен, другой менее и так далее.

Все вместе составляет этот конгломерат, с помощью которого ты либо легко адаптируешься, либо не адаптируешься вообще. А диапазон – от легкой адаптации до самоубийства. Представляете себе эту линейку разных состояний, разных настроений и разных уровней адаптации в другом мире.

Катя: Да, это очень сложно.

Андрей: Поэтому, когда кто-то обвиняет кого-то, что он уехал. Или тот кого-то, что он остался, нужно отлично понимать: во-первых, никого обвинять никто не имеет права. Это только либо суд такой, либо суд такой. А во-вторых, все это надо учитывать. А еще родители, есть же какой-то груз, какие-то обязательства. Не все так однозначно. В этом случае можно так сказать.

Катя: А есть ли что-нибудь, что хочется сейчас сказать нашим зрителям, которые думают о релокации и, возможно, думают о том, чтобы приехать в Венецию?

Андрей: Возможно, хотят приехать в Венецию. Я рассказал о том, что мне нравится Венеция, но в Венеции очень сложно жить. Во-первых, в Венеции нет подвалов. Во-вторых, в Венеции нет подъездов. В Венеции большая вода, высокая бывает. Я как-то шел – полные сапоги воды, вода холодная, льдинки плавали. А найти, чтобы вылить воду из сапога и согреть ноги, такого места нет.

В Венеции влажно. В Венеции комары! Нет, не ждите, я не скажу, что Венеция плохо пахнет. Потому что это одна из баек, придуманная туристами, которые идут друг за другом. И нюхают друг друга.

В Венеции дорого. В Венеции проступает соль на стенах. В Венеции осыпается штукатурка. В Венеции нет прямых углов, что я люблю. Все кривое. Если вы не, не любите кривое, то вам не сюда.

Так что в этом смысле, прежде чем что-то решать, нужно приехать, посмотреть, что здесь есть. Если вы решили уезжать, это нужно в какой-то последний момент, когда уже все.

Еще, что важное. Как психотерапевт, рекомендую такую формулу. Когда алкоголик бросает пить, прошло лечение, ему говорят: «Ты будешь сидеть за столом, тебе будут предлагать выпивать, ты не говори: «Я никогда больше не пью. Я завязал, бросил». Говори: «Я сегодня не пью». И тогда у тебя будет ощущение, что ты только сегодня не пьешь. А завтра ты скажешь, опять сегодня». И в этом смысле я для себя придумал формулу: «Я никуда не уехал. Я просто сегодня уехал из дома. Сегодня меня дома нет. В Москве».

Катя: Просто сегодня в Венеции.

Андрей: Во-первых, много разных баек про Венецию: плохо кормят и так далее. Плохо пахнет и прочее. В частности, что Венеция утонет когда-нибудь, уйдет под воду. И я этому очень удивляюсь.

Как-то мой друг, замечательный архитектор Евгений Викторович Асс сказал, что главное, чтобы каналы не пересохли. Если каналы пересохнут, и воды в них не будет, будет плохо. А иногда бывает так жарко, что в каналах нет воды. Я видел гондолы, которые лежат на земле. Это грустное зрелище.

Но больше всего переживают за то, что Венеция утонет. Почему-то жители глубинок России, которые никогда не были в Венеции, даже не знают, что это такое, они переживают на эту тему. Но и злорадствуют: «Ну как, Венеция не утонула еще?» Ребята, Венеция не утонула! И она не утонет! Не утонула бы Россия, вот что. Это больно.