Израиль. Гиюр: получение гражданства путем принятия иудаизма. Осознанная релокация

Катя Трина Пал (автор и ведущая канала "Осознанная релокация", далее Катя): Йосеф, расскажи, где мы находимся.

Йосеф Херсонский (Раввин-хипстер, сооснователь общины Jewish Point в Тель-Авиве, далее Йосеф): Это синагога моей мечты, которая не похожа на синагогу.

Катя: Точно!

Йосеф: Я не знаю, что входит в кадр. Здесь точно есть свиток Торы про который люди думают, что это главное в синагоге, но они не знают, что главное в синагоге – это евреи.

То есть, помещение может быть каким угодно, и оснащено, как угодно. Если регулярно приходят люди молиться богу, оно становится священным. В моей синагоге нет стандартной мебели - скамьи рядами или столы, стулья - потому что я хочу, чтобы разные люди сюда приходили и им было комфортно. Кто-то хочет сидеть с Богом четко, а кто-то хочет, наоборот, свернуться в то мягкое кресло и спрятаться ото всех, а кто-то на диване, а кто-то стоя.

Здесь по утрам детские программы, днем коворкинг. Вот сейчас здесь тихо – это поэтому. Вечером лекции. У нас много образования, концерты, выставки.

Здесь же галерея. Это наша программа помощи молодым авторам и авторам репатриантам. Это работы из серии «10 заповедей». В представлении художника это пиксели. И каждая эта работа – это одна из 10 заповедей. Лишь некоторые из них сморщены со временем, некоторые покрылись какой-то ржавчиной, проходя сквозь тысячелетия. А там есть зеркала, потому что отражения – это комментарии. То есть, ты заглянешь туда - появится твоя доля в этой Торе.

Здесь жизнь. В этом маленьком помещении в год проходит около 3 тысяч людей, потому что это помещение задействовано еще не так, как я хочу. Я хочу вообще 24 на 7, но пока с 8 утра до 10 вечера. А еще Шаббат, праздники, молодежные мероприятия, деловая активность, нетворкинг, помощь в карьере, помощь репатриантам. В общем, все, что делает нас сильнее, здесь происходит. Все, что не объявляет войну Богу, Торе и еврейскому народу – все здесь.

Катя: Супер. Я посмотрела на сайте – ты определяешь свою общину, как современную, открытую и стильную. Мне очень понравилось.

Йосеф: И ортодоксальную.

Катя: Про ортодоксальную на сайте не написано. Ну, это имеется ввиду, я понимаю.

Йосеф: Посмотри на меня и пойми, что я не реформист.

Катя: Да, это понятно. И нтересно по каждому из этого. Почему современная, ну, то есть, каким образом современная?

Йосеф: Я здесь закрываю некий гештальт. Мне кажется, что такие, как я 100-150 лет назад потеряли поколение. Мир быстро изменился после французской революции, начал меняться, а в 19-20 веке прямо полетел. Мне кажется, что раввины не нашли как перевести Тору на быстро изменившийся современный язык. В результате наши деды-прадеды бросили Тору. Иногда с пренебрежением, иногда оттряхнули ее прах со своих ног. И я закрываю гештальт. Я хочу пошить иудаизм без компромиссов по существу в иудаизме и так, чтобы он был максимально современным, технологичным.

Для нас важен закон Торы, а форму мы создадим максимально современную. Я хочу, чтобы в мою синагогу приходили те люди, которые обычно в синагогу не ходят.

Катя: Получается, что это место, где как раз современные люди могут найти себя. И сейчас я хочу перейти как раз к теме нашей программы. Собственно, мы делаем программу про релокацию. И, мне кажется, что это место прекрасно тем, что сюда вновь прибывшие репатрианты в данном случае могут прийти и погрузиться в это неведомое для многих, как для меня, например, в этот мир иудаизма, и каким-то образом очень органично начать впитывать в себя то, чем живет здесь религиозная часть общества.

Йосеф: У меня есть моя любимая жена Маша, вместе с которой мы основали и создаем стратегически эту историю. Вокруг меня есть десятки людей, которые волонтерят. И некоторые понемножку, некоторые прямо на работе иногда спрашивают – чего такой усталый, дежурный? Это люди, которые вносят существенные вклады, и они управляют всей операционной деятельностью. Их ответственность – это тактика. То есть, когда ты меня спросишь: а чем кормят на Шаббате? Я скажу: спроси у комитета Шаббата. У нас профильные комитеты стимулируются.

Катя: То есть это община, которая, собственно, общиной и создается.

Йосеф: Да. Она еще больше создается, когда ты узнаешь, что она существует на деньги этих людей. Не этих десятков людей, а сотен людей, которые участвуют в краудфандинге.

Катя: То есть, сюда приходят, да?

Йосеф: И это 75% бюджета. А те, которые приходят, жертвуют за участие в мероприятиях. Так возникают оставшиеся 25% бюджета.

Катя: Хорошо. Возвращаясь к новым репатриантам, которые сейчас "новая волна". За чем сюда можно прийти?

Йосеф: Есть разные люди. Есть сегодня люди, которые приезжают, среди них высокий процент людей, которые знают, что такое еврейские общины, а в диаспоре это выстроено круто. Часто это социальные лифты, часто это помощь, саппорт, просто потому, что ты еврей или еврейка. В Израиле многие люди не знают, что такое община, потому что Израиль пытался искоренить это явление для того, чтобы устроить здесь плавильный котел национальный – "мы свой, мы новый мир построим".

Приезжают люди, которым этого не хватает. Пойти в синагогу, от души спеть Леха доди или выпить вино, побыть среди евреев – это кайф. Здесь вроде как все евреи, но это евреи, которые никак не отсвечивают. А хочется вот этого. Когда у тебя мурашки по коже от какой-то притчи или от какой-то песни. Или вот этот вот гефилте фиш. Я потомственный не любитель гефилте фиш. У меня папа не любил гефилте фиш, и я не люблю гефилте фиш. Я неправильный еврей.

Катя: Ой. Что-то вообще не то.

Йосеф: Многие приходят за этим. Кто-то приходит, потому что сказали, что здесь у нас есть некий агент в министерстве абсорбции. через которого приходят разные неожиданные люди. Йосеф, здравствуйте, мне сказали, что к Вам можно обратиться по вопросу перевода денег из России. Там продали квартиру. Казалось бы, при чем здесь я? Но в министерстве абсорбции сказали, что вам сюда нужно обращаться.

Катя: Вам здесь помогут.

Йосеф: Да. Йосеф, у меня такой-то бизнес, нужен деловой нетворкинг. Я говорю: "Я рад помочь, у нас правда есть деловой нетворкинг". Но, казалось бы, почему не самое напрашивающееся ставить.

Здесь вот эта мощная община. Эта община пока небольшая, но она очень качественная. И благодаря этому здесь создается место силы и место притяжения. Получается, что с одной стороны ты можешь здесь оказаться и ты не почувствуешь себя реально одиноким, не понятым, и так далее. А с другой стороны, находясь здесь ты на год-два укорачиваешь непростой путь обустройства на новой земле.

Катя: То есть здесь создаются деловые связи, в том числе.

Йосеф: Да. Мы сюда не пускаем людей "черных", я имею ввиду злых, злобных.

Катя: А у тебя сканер есть какой-то?

Йосеф: Да. Я чувствую. И я говорю человеку на этом этапе: либо будь здесь добрым, либо, если хочется побыть злым, выйди - позлись и вернись. Здесь должна быть территория безопасности и территория свободы. И это очень инклюзивное община.

В принципе, когда мы помогаем новым репатриантам конвертировать свою профессию, которая там была, а здесь нет, когда мы делаем фестиваль музыки, это усиливает нашу общину. Если мы это не противопоставляем Торе, то выходит красивая Тора. И музыка значительно интереснее становится.

***

Александр Алексеев (партнер компании GSL Law & Consulting, далее Александр): На нашем канале мы говорим среди прочего про получение гражданства. И, хоть скоро мы говорим про Израиль, конечно же, мы начали с традиционной для всех процедуры получения гражданства по национальным признакам. Но, если действовать системно, то мы обошли очень важную другую процедуру – это гиюр. И тут я хочу процитировать вас. В Вашем другом интервью Вы говорили: «принимать иудаизм ради гражданства – это самое тупое, что можно сделать в своей жизни, чтобы осложнить себе совесть и свою жизнь с Богом, если ты в него веришь». Мне очень интересно послушать Вашу аргументацию по этому поводу.

Йосеф: Количество комитментов, которые человек берет на себя при гиюре на мой вкус и на основании моего опыта 25-летнего занятия гиюрами говорит о том, что не возникло еще то государство, не родились еще те мужчины или женщины, или какой-либо другой бенефитор, ради которого бы стоило подписаться под такие обязательства.

Давайте я Вам расскажу сначала про историю. Я начал заниматься гиюрами в 1997 году, а в 2002, 2003 или 2004 я принимал участие в создании курсов гиюров в Москве при Главном Раввинате России. И мы в первую группу набрали людей, которых мы отфильтровали по признаку – адекватные люди, неглупые, искренние. Дело в том, что в еврейскую общину, например, в Москве приходят в год несколько тысяч человек с просьбами о гиюре. Иногда кому-то Бог приснился и послал его к еврейскому народу спасать его из Вавилона. Хотя еврейский народ в Вавилоне уже давно не живет.

Александр: Но чаще всего приснился паспорт, наверное.

Йосеф: Ну, в разные годы по-разному. Часто снится Абрамович, который раздает евреям деньги. Стоит тебе сделать гиюр, и твои вопросы решены.

Александр: Понятно.

Йосеф: В общем, по-разному. Мы отфильтровали людей адекватных, искренних, не лживых и умных, потому что там большая учеба. Из этих людей лет 10-15 никто гиюр не прошел. Мы, анализируя причины, пришли к тому, что гиюр – это высокая орбита, и если ракета-носитель возьмет груз слишком рано, то она просто не довезет до орбиты.

Объясняю теперь на пальцах о чем речь. Иудаизм – это религия, которая основывается на 613 заповедях, и дальше это законодательство разрастается не в оцерковленную религию, когда есть определенные правила поведения, когда ты посещаешь святые места, а в общий образ жизни: как ты спишь, как ты ешь, как ты одеваешься. Это только техника.

Когда у тебя много техники, даже если ты этого не хотел, ты не вывозишь без того, чтобы как-то это подкрепить какими-то знаниями, какими-то чувствами. А в иудаизме исходно прорабатывались смысловые, чувственные моменты, мистические моменты. Там, во-первых, очень много учебы. Во-вторых, очень много правил, которые просто регулируют всю твою жизнь. И получается, что для того, чтобы сделать гиюр по-настоящему, тебе нужно просто изменить свою жизнь буквально от и до.

Ты проклянешь тот день, когда ты пошел на гиюр ради гражданства, ради мужчины, ради женщины, ради Абрамовича мнимого и ради чего-то другого. Я не находил никакого другого до сих пор соблазна в жизни, который бы оправдал всю эту историю.

Даже люди, которые идут на гиюр, потому что жить без этого не могут, они проходят ряд ломок, потому что это из тех поездов, садясь на который ты не знаешь, где ты выйдешь. Потому что сложно себе смоделировать в голове заранее существенные изменения своей жизни. Потому что, когда ты меняешься, вдруг у тебя начинается угол преломления, в котором ты по-другому начинаешь воспринимать вещи. И так несколько раз. Поэтому сделать гиюр ради гражданства Израиля – самое тупое, что можно придумать в своей жизни.

Александр: Понятно. Можно все-таки по процедурным моментам. Вот непосредственно из чего состоит гиюр, в частности, насколько я понимаю, нужно будет адепту как раз доказать о том, что он правоверный иудей. Насколько я понимаю, это происходит перед несколькими членами общины или даже не знаю чего. Ну, давайте лучше, чем догадываться самому, лучше я Вас попрошу сделать.

Йосеф: Ну, про доказательства речь не идет, потому что, а как ты докажешь, что твоя жизнь изменилась?

Ты можешь показать это, ты можешь убедить приемную комиссию, но на пути туда я бы разложил всю подготовительную историю на три важных компонента – это основные составляющие гиюра. Правила жизни, внутреннее наполнение правил в виде смыслов и чувств, и вообще того, что мы называем душой. И третье – изменение самоидентификации на «я – еврей» или «я – еврейка».

Потому что сделать гиюр – это не только религию принять. Это войти в народ. Это значит, что ты родился или родилась узбеком, или француженкой, или американцем. И гиюр означает, что дальше ты свою родословную ведешь не от папы и мамы, а от Авраама и Сары – первых евреев. Ты переподключаешься через другой вход.

Это не значит, что нужно испортить отношения. Это значит, что нужно изменить самоидентификацию. Твоя система «свой-чужой» должна полностью переформатироваться. Для того, чтобы прийти к этому состоянию люди максимально усердные в диаспоре (средняя температура по больнице) идут этим путем 5-7 лет от точки серьезного принятия решения о гиюре. Я говорю не про первую мысль, которая у человека возникла - «я хочу», а когда человек захотел, подумал, подождал. Нет, все, серьезно, по-взрослому хочу, плюс-минус понимаю, о чем идет речь. Вот с этого момента в диаспоре - 5-7 лет, в Израиле – 2-3 года.

Израиль отличается двумя важными критериями. Во-первых, здесь благотворная питательная среда. Когда вокруг тебя десятки, сотни тысяч носителей этих знаний, этой веры, этой самоидентификации, а то и миллионы, то ты хочешь – не хочешь, впитываешь.

Здесь норма - кошерное питание. Даже в так называемых не религиозных городах легче найти кошерное питание, чем не кошерное. А если, например, ты живешь в Ростове или Улан-Удэ, или даже в Москве – это значит, тебе надо перестроить просто логистические цепочки в своей жизни. Во-первых, ты ешь в пяти ресторанах из тысячи, которые есть в городе или из сотни – не так принципиально. Во-вторых, ты идешь покупать йогурт, а там твоего любимого нет, а качество тебя не устраивает (может быть, слишком высокое или слишком низкое). и ты спрашиваешь: а где нормальный йогурт продается? Тебе говорят: в Израиле, ну, еще во Франции или в Нью-Йорке. Это техническое, так сказать, образовательно-техническое отличие.

Другое отличие Израиля заключается в том, что… Что является для приемной комиссии достаточным и убедительным результатом вот этого собеседования?

Это собеседование, к слову, проводят судьи. От лица еврейского народа выступают судьи Торы – это люди, которые, собственно, являются экспертами в том, что такое быть евреем. Потому что понятие «еврей» исходит из Торы.

Даже когда мы найдем сегодня еврея максимально секулярного и, допустим, атеистически настроенного или исповедующего другую религию, этот человек еврей только по одной причине: потому что его предки были евреями и держались за это зубами. Возможно, этот человек отошел от религии; возможно, его родители; возможно, его деды; возможно, прадеды. Обычно глубже - редко когда бывает. Но единственная причина, по которой человек сегодня еврей, потому, что 30 поколений до него держались за Тору, которая и дает определение, что такое «евреи».

И, собственно, судьи Торы и определяют, этот человек годный или не годный кандидат. Так вот, в Израиле, поскольку религия не отделена от государства, есть давление государства на религию, которая дает бюджеты соответствующим министерствам и ведомствам. Которая зависит от выборов и хочет лоббировать свои интересы для того, чтобы меня в следующем году избрали (или у нас еще бывает чаще). А еще выставляет KPI, выставляет критерии – а сколько нам нужно гиюров в год, потому что никакая система без KPI не работает.

И мы часто слышим о том, что люди. не исповедующие иудаизм или вообще религию, испытывают некое давление из-за того, что религия не отделена от государства. Но поверьте мне, по сравнению со слезами раввинов, судей и даже простых практикующих религиозных евреев, это часто не меньшая беда и слезы. Это тяжело.

В результате в Израиле это обосновано, это не фальшивка. Но в Израиле дают гиюр сильно авансом. Здесь есть давление государства – не жестите слишком жестко простите за тавтологию). И здесь есть некая вера в то, что народ Израиля абсорбирует человека. И даже если ты сейчас еще не 100% все соблюдаешь, все знаешь, ты со временем узнаешь, твои дети точно узнают. И поэтому дают авансом.

В диаспоре общины не находятся ни под чьим давлением и никому ничего не должны. Как на мой вкус и должно быть вообще, и в вопросах религии в частности. Поэтому суды диаспоры думают, они накапливают опыт. Как я тогда накапливал опыт с нуля. Вот люди не прошли гиюр. Мы же мучаем людей. Что нам сделать, чтобы людям было легче?

Мы поняли, что нужно, когда человек к тебе приходит и видишь, что он искренний, адекватный, все нормально, ты ему говоришь: читай-ка вот эту вот книжку. Прочти ее, приходи и тогда наш ракетный стиль доведет тебя до орбиты.

Потом ты видишь, что кто-то прошел гиюр и бросил это все, как студенты, которые забывают свой экзамен назавтра после сессии. И ты спрашиваешь себя и свою совесть, и своего Бога: а тебе нормально с этим? Ну, в принципе, если человек гиюр прошел, дальше отката нет, если гиюр был искренним. Но ты себя спрашиваешь: так себе представляешь? Ты ради этого вкладываешь душу, время?

И ты начинаешь как-то фильтровать, отсеивать. И со временем любая уважающая себя община в диаспоре, примерно, как любой уважающий себя вуз прежде, чем выдать диплом юриста. Если ты Гарвард, ты устраиваешь кандидатам нелегкую жизнь для того, чтобы результат был крепкий, хороший, для того, чтобы не было, как там говорится, "больно за бессмысленно прожитые годы".

Александр: Вы, кстати говоря, подошли к моему следующему вопросу, тоже на который я оттолкнусь от Вашей же цитаты о том, что иудаизм – это религия не для слабаков. А можно на современный иудаизм, в том числе с этой точки зрения посмотреть?

Йосеф: Здесь есть две стороны: техническая и сущностная. Технически в иудаизме очень много правил. И для того, чтобы самому себе не кривить душой, сказать: «я праведный человек», а в иудаизме есть концепция правильности в деталях. Не плюс-минус я хороший водитель, но иногда двойную сплошную пересекаю. Нет, я же не во зло, я же никого не давлю. Но вообще-то ты нарушитель. Это как человек будет плюс-минус убийцей, плюс-минус вором. Но вообще-то я не ворую, но в сухом остатке ты немножко воруешь. Иудаизм исповедует это. Это Торой не предписано прямо, но мы видим, что Богу важны детали в таких вопросах. И в конце концов, если уж ты религиозный человек, то зачем ты хочешь на это забивать. Поэтому соблюдение всех технических деталей – это меньшая из проблем.

Дело в том, что где-то в районе второго тысячелетия существования еврейского народа, когда, так сказать, Тора технически была усвоена – привыкли к заповедям, перестали поклоняться идолам, успели накосячить с Богом, быть изгнанными в Вавилон, лишенными храма, а потом вернулись, восстановили все и освоили техническую сторону – вдруг обратили внимание на два фактора.

Первый – это не вынужденные фолы. Второе – это когда нутро протестует. То есть, ты кошерный еврей. Может быть даже ты родился в нерелигиозной семье и ты герой или героиня. Взяли эту высоту. И тебе казалось до сих пор, что если я это сделаю – я супермен или супервумен. И тут ты начинаешь видеть, что ты, например, автоматом просто свет выключаешь в Шаббат. Но ты себе тысячу раз уже сказал или сказала: ну, камон, Шаббат. Ну, ладно, я наклею наклеечку, чтобы у меня просто технически не получалось. Такие косяки выскакивают.

А другая сущностная история она в том, что иногда нужно встать на молитву к какому-то времени, и как раз в этот день тебе хочется спать. Ну вот убейте меня, не хочу вылезать из своей кровати. Вот не хочу! Нутро протестует. У кого-то протестует в области соблюдения графика предписанного. У другого в области гастрономии. Вот люблю креветки. Я могу их не есть, но я не могу перестать их любить.

И этим занимается иудаизм последние полторы-две тысячи лет – разрабатыванием методологий, концептов, которые как-то ответят на этот вопрос. Но. по существу. мы видим, что Тора, накладывая на меня обязанности соблюдать 613 заповедей, выбрала их таким образом, что они очень разнохарактерные. И я еще не видел за свою жизнь… Не видел – это не доказательство, но я не видел человека, на которого бы Тора легла ровно по полной программе. Кому-то будет узко в графике, кому-то в творчестве, кому-то в учебе, кому-то в гастрономии. Она очень разноплановая.

По сути, Тора обрекает человека, и, по ходу, это концепт, если тот Бог, в которого мы верим, он не дурак. Это концепт быть праведным не там, где тебе комфортно, а там, где… Вот спроси меня: есть Миша или Маша, их попросить рано вставать, они любят рано вставать, а я люблю встать в 11. Вот их попросите на утреннюю молитву вставать. А Гришу попросите не есть креветок, или Йосефа.

Я когда открыл Тору впервые в жизни, одно из открытий было о том, что креветки – это мерзость. Мне было тогда 13 лет. Я не знаю, это были подростковые вкусовые характеристики или вообще – я с тех пор уже не пробовал. Но тогда мне казалось, что это мерзость. Я такой: о, моя тема, да, это про меня!

Ну, в общем, это такое в определенном смысле прокрустово ложе: у одного ноги вылезут, у другого, наоборот, не дотянутся, у третьего – голова. И сущностно для того, чтобы быть праведным человеком в иудаизме, нужно не только технически освоить тысячи или десятки тысяч правил, но еще и еще найти какие-то ответы для себя, как я живу в тех областях праведности, которые я признаю на 100%, но они мне не близки. А что я об этом думаю, а что я об этом чувствую, а что от меня вообще Бог ожидает. Это вообще не для слабаков история.

Александр: Насколько я понял, иудаизм – это про 100%. То есть, здесь нет никаких компромиссов?

Йосеф: И да, и нет. С точки зрения стандартов – про 100%. Но с точки зрения оценки человека, только дурак скажет: «либо все, либо ничего», потому что человек - существо глючное. И человек, если ты ему скажешь «либо все, либо ничего» - это будет примерно равно недостижимо, как все, так и ничего. Так же, как технически, наверное, невозможно никогда не ошибаться и быть только праведным, так же невозможно быть абсолютно неправедным – ну тут, там сделаешь что-то хорошее. Поэтому иудаизм говорит: если ты убиваешь и не воруешь – это хорошо по сравнению с тем, если бы ты и убивал, и воровал. И 1% лучше 0%. Когда ты с 1% до 3% повысил праведность – то, что ты не убиваешь, но воруешь, то, что ты вор, твое исполненное "не убий" не обнулило. Если ты в Шаббат куришь, но отказываешься от поездок на транспорте – в этом ты молодец, в этом ты не грешник.

Поэтому в тот момент, когда мы откажемся от 100% стандарта – тут мы отказались от чего-то важного, это не кошерно. Но понимая себя, еще царь Соломон, и это написано в нашем священном писании, в Танахе, в письменной Торе: "нету праведника на земле, который бы делал исключительно добро и никогда не промахивался". 100% в стандарте и понимание, что такое человек. И поэтому, наверное, скорее пребывание в постоянном стремлении к праведности.

***

Катя: Хорошо. Есть ли что-то еще, что ты хочешь рассказать, чего мы не коснулись?

Йосеф: Есть штука, которая… Не ожидал увидеть это от синагоги, но мы это с божьей помощью сделаем этой осенью. Мы откроем в Тель-Авиве лучшую научную продленку.

Катя: Продленку?

Йосеф: Да. Научная продленка для школьников, для младшеклассников.

Так сложилось, что высокий процент хороших учителей живут в Москве, в Питере, в Киеве. А еще сложилось, что среди них высокий процент евреев. А среди них высокий процент переехали в Израиль. Таким образом, где-то вокруг Тель-Авива оказалось много лучших в мире учителей на русском языке. Это с одной стороны. С другой стороны, в Тель-Авиве и вокруг оказалось большое количество того, что мы называем "еврейские семьи", где и скрипочка, и шахматы, и спорт – иначе ты плохая мама, плохой папа. Как же так - не подготовил ребенка к жизни.

А в Израиле не принято по тем или иным причинам прокачивать детей. Наоборот, идут огромные инвестиции в самооценку, в толерантность, в инклюзивность. Это все хорошо. Я не против, это, наоборот, круто, это очень круто. Конечно, на мой взгляд, если крайности противопоставлять, лучше хорошо развитый довольный собой раздолбай, чем зачморенный прокачанный ботан высокоинтеллектуальный. Просто так здоровее.

Но я говорю, а зачем «или», если можно «и». Их мы же не противопоставляем. Поэтому мы нашли этих учителей, нашли эти еврейские семьи. Мы туда добавляем иудаику, потому что всем, кто приехали, неплохо бы детям пройти ликбез хотя бы по терминологии – что такое Бар-мицва, что такое Шаббат. Они же не знают, что это такое, а их сверстники знают. Они пригласят их на Бар-мицву, а ребенку же сложно сказать: "я не знаю". Он стыдится. Мы будем помогать им по еврейским предметам в школе – по танаху, по еврейской истории, где родители, в отличие от математики не так сильны. Мы будем помогать им готовиться к Бар-мицвам, Бат-мицвам, и это будет опять классный коллаб.

Катя: А научная она, потому что там будут всякие естественные науки?

Йосеф: Потому что там будет химия, математика, физика, английский язык. Это будет профилирующая история. А те, которые захотят отдельно еще усиленную иудаику, будет тому усиленная иудаика. А мы наймем самых лучших преподавателей для этого. И это будет такой коллаб.

Катя: А преподаватели здесь как волонтеры выступают или это платная история?

Йосеф: Нет, они будут получать гонорар, конечно. Мы сейчас делаем лицензирование для этой истории.

Катя: То есть, это будут платные уроки?

Йосеф: Да, конечно. С тех пор, как манна небесная перестала выпадать, без денег ничего не работает. Это будет платно, это будет недешево, потому что хороший продукт стоит. Мы не коммерческая организация, поэтому мы не зарабатываем на этом, но нам хотя бы выйти в ноль и взять немножко на развитие.

Катя: Я знаю, что очень много людей поддерживают общину. Все, кто приходят сюда. Все, кто приходят сюда, но не только те, кто покупает билеты, но и кто хочет, чтобы община развивалась. Надеюсь, что среди наших слушателей тоже найдется кто-нибудь, кто тебя поддержит.

Спасибо тебе большое, что ты нас принял. Интересный рассказ, как всегда.

Йосеф: Спасибо вам. До свидания.

Катя: До свидания.