ОАЭ. Школа для ребёнка с особыми образовательными потребностями. Осознанная релокация

Ольга (филантроп и мама ребенка с особыми потребностями в образовании, в ОАЭ с марта 2022 года): Вариант IB – International Baccalaureate, который, честно скажу, если бы у меня был обычный ребенок, я считаю, что за этим вариантом образования будущее. Я мечтала бы сама учиться в именно в этом варианте обучения, по этой программе. Потому что я больше чем 20 лет работала в коммерческой сфере, филантропией и помощью людям с особыми потребностями я занимаюсь последние 7 лет своей жизни. Есть такое выражение: «Дело второй половины жизни», это то, наверное, к чему я пришла.

Но я прекрасно понимаю, какие навыки и какие знания, и какой ход мышления должен быть у тех, кто работает в бизнесе. И вот вариант IB как раз дает возможность детям еще в школе погрузиться в это проектное мышление, командное взаимодействие и учиться мыслить.

Американская система, может быть, она была бы для нас не плоха, но просто в моем проекте до финала не дошла ни одна школа. И не дошла она не потому что... Какие-то, конечно, отказывали. Но просто вот так сложилось естественным образом. Конечно, сейчас у меня есть вопросы, потому что британская система действительно довольно строгая, регламентированная, и если в нашей школе, в российской, дети в старших классах изучают Толстого, то здесь они изучают Шекспира.

Например, дочь с классом ходила на спектакль «Макбет». Я не знаю, что она поняла, я рассматривала это через призму «о`кей», у человека socializing, новый опыт, пусть она туда идет. Она, честно признаюсь, особо ничего не поняла, но это нормально. Я смотрю на то, что сейчас происходит, как на интересный опыт, на интересный этап. Я не знаю, к чему это приведет, совсем. Но я и в московской школе имела довольно туманные представления, чуть большие, конечно, о наших следующих шагах.

И, собственно, я занималась тем, чтобы Машино будущее было более понятным, предсказуемым, прозрачным. Мы оказались в другой ситуации, и я надеюсь, что со временем я буду с большей уверенностью смотреть на ее будущее в другой образовательной системе и вообще в другой жизни.

Катя Трина Пал (автор и ведущая канала "Осознанная релокация"): А Маша сама как реагирует на новую школу? Как она изменилась по сравнению с российской?

Ольга: Я бы сказала, что из нас троих с половиной (все-таки кошка, я не могу ее удалить из членов нашей семьи) Маша адаптировалась ко всему лучше всех. Может быть, еще не адаптировалась до конца, сложно все-таки говорить о полной адаптации, но вошла на удивление легко. Возможно, ей помогло то, что у нее уже был какой-то базис английский, не возможно - совершенно точно помогло.

Катя: Ну, конечно.

Ольга: У нее не было никакой проблемы на бытовом уровне. Сейчас они проходят дроби, числитель и знаменатель, ей сложно запомнить, как что называется, но это дело наживное. А бытовые вопросы совершенно легко она в школе решает свои.

Второй момент, который позволил ей легко влиться, - это ее коммуникабельность. Она очень легко находит язык с новыми людьми, очень открыта. И поэтому когда первый раз я встречалась с ее учителем, а у нее, кстати, есть несколько...

Школа создала ей определенную систему поддержки, о которой я, наверное, попозже расскажу. В общем, я встречалась с ее учительницей, и первый вопрос, который задала мне учитель: «А как Маша? Что она говорит о школе?» И я ей ответила совершенно честно, что Маша очень хочет ходить в школу.

Нам нужно вставать в 6:30, потому что школа здесь начинает работать довольно рано, Маша встает сама, не просыпает. Она заводит себе будильник, она сама регулирует свой день, чтобы не проспать, и она с большим воодушевлением идет в школу, ей там нравится. Были свои эпизоды, но в целом на мои вопросы: «А не хотела бы ты вернуться в московскую школу?» я слышу твердое и однозначное: «Нет».

Катя: Расскажите про систему поддержки.

Ольга: Вообще для того, чтобы школа смогла понять, какой уровень поддержки нужно оказать ребенку, а уровни поддержки бывают очень-очень разными... Это такой конструктор, который собирается из разных состояний ребенка.

Школа попросила у нас такую штуку, которая называется Educational psychological report. Это отчет, который составляет специалист - образовательный психолог, который делает серию тестов, определяя исполнительные функции ребенка: как он воспринимает информацию, насколько он хорошо концентрируется, какой у него разного вида интеллект (вербальный). Такой отчет нужно было в школу предоставить.

Катя: То есть есть какие-то сертифицированные специалисты, которые могут сделать такой отчет?

Ольга: Да, мне сразу дали несколько психологических центров, где можно было бы пройти такую такую оценку. Но там нам везде отказали, потому что мы недостаточно свободно говорили по-английски. Они спросили: «Насколько Ваш ребенок свободно выражается на английском». Я сказала, что сложно, лучше тесты точно проходить с переводчиком. Они сказали: «Нет, тогда мы Вам помочь не можем».

И я стала искать русскоязычных психологов здесь, которые могли бы такие тесты провести. И не нашла. Может быть, сейчас уже есть, я не знаю, в тот момент - нет. Я пыталась договориться с этими центрами, прийти к ним с переводчиком. Они сказали: «Нет». И тогда мне из нескольких мест порекомендовали одного специалиста. Она англоговорящая, доктор, врач-педиатр и специалист по развитию детскому. Мы к ней съездили, и она сказала: «Я попробую».

И Маша проходила эти тесты с ней на английском языке. По-моему, четыре или пять дней по два-три часа эти тесты занимали. И в результате мы получили такое толстое заключение. Причем мы с мужем, когда прочитали это заключение, мы были поражены. Потому что за 15 лет жизни нашей дочери это первый раз, когда мы получили настолько подробное. А после того, как она сделала это заключение, мы еще встречались с ней вдвоем с мужем, и два часа она нам рассказывала о том, что она увидела. И мы первый раз вообще узнали про нашу дочь в таких подробностях, простым языком и от специалиста.

В этом отчете были поставлены определенные медицинские диагнозы. И кроме этого была большая часть, которая была посвящена тому, как школа может оказать поддержку ребенку для того, чтобы ребенку проще училось. Я принесла этот отчет в школу, и в результате…

Маша учится в классе, класс смешанный. Есть дети нормотипичные и есть дети с особенностями. Те, которые с особенностями, на ряд предметов, в частности, на математику и на английский - британская система. Читаем не Шекспира, может быть, те читают Шекспира. Мы Шекспира не читаем, у них есть Inclusion teacher. Другой учитель, которая академически занимается с детьми с особыми потребностями.

И в дополнение к этому для трех девочек в Машиной школе, она и еще две девочки имеют особые потребности, для них еще есть Learning support assistant. Это по-русски называется тьютор. По-русски... В нашей системе такие специалисты называются нерусским словом тьютор - человек, который помогает ребенку, например, в заполнении каких-то форм. Когда у них сейчас были тесты, ей тьютор помогала. И у нее эта тьютор одна на трех девочек. Потому что это важно. Например, здесь есть физкультура, в бассейне. Поэтому тьютор вряд ли может быть для мальчиков и девочек одновременно.

Машина система образования включает в себя обычного классного руководителя, с которым я коммуницирую по всем вопросам, кроме академических. В школе часто проходят какие-нибудь мероприятия, и по этим всем вопросам я общаюсь с обычной учительницей. Академические вопросы я обсуждаю с Inclusion teacher. Она же составляет для Маши Individual education plan – индивидуальный образовательный план, где ставятся задачи на каждый триместр: научиться читать и переводить, читать и понимать, и пересказывать объем такого-то текста. Научиться считать то-то. Такой план мне предоставляет учитель. Я могу с ним согласиться, могу с ним не согласиться, внести в него какие-то изменения и так далее. И есть поддержка от Learning support assistant – тьютора.

Катя: Давайте поговорим о ценах. Сколько стоит школа? Сколько стоило это заключение?

Ольга: Эта оценка врачебная, врачебно-психологическая стоила 6 500 дирхам. Мы делим условно на три, то есть около 2 500 долларов. Это за серию тестов и за встречу с нами после.

Катя: Вы сказали, что это четыре-пять дней заняло. Это большая работа.

Ольга: Работа непосредственно с ребенком, работа за кадром, потому что она все это анализировала. Я еще упустила, что кроме того, что она увидела, общаясь с Машей, еще пачки опросников заполняла я как мама. Потому что там было очень много вопросов про жизнь ребенка, про его проявления, как я думаю. И еще заполняла Машина учительница из Москвы. Она огромная молодец, нам повезло, что Машина учительница из Москвы, классная руководительница, она учитель английского языка. Поэтому не пришлось ничего переводить, и она очень нам помогла, заполнив анкеты по тому, как она наблюдала Машу в школе все эти предыдущие годы.

Совместив эти три взгляда, специалист дала нам заключение. Нам повезло, я смогла выбить эти деньги из страховой компании. Потому что здесь вся медицина – это медицина страховая. Я просто очень активно... Они несколько раз, раза четыре, наверное, мне отказывали. А раза четыре, даже пять, к ним возвращалась снова. И в результате нам эти деньги возместили. Я к тому, что такой вариант, наверное, раз он у меня прошел, значит, он может пройти у кого-то еще.

Школа, в которой учится Маша не самая дорогая здесь. Например, школа Сан-Марк, которая была вторая, она стоила дороже. Год обучения. В этой школе год обучения стоит 53 000 дирхам, по-моему. Что есть...

Катя: Где-то 17 000, 18 000 долларов.

Ольга: Долларов в год. И за эти деньги мы получаем поддержку от этого выделенного учителя по инклюзии. А тьютора мы оплачиваем отдельно. И у нас этот тьютор разделенный, наша часть – это 2 500 дирхам ежемесячно. 800?

Катя: Где-то так, да.

Ольга: 800 долларов ежемесячно. Вне зависимости от того: школа на каникулах, школа не на каникулах. Это зарплата специалиста, поэтому это сумма, которую мы просто ежемесячно платим дополнительно к оплате школы.

Катя: Как выглядит школьный учебный день?

Ольга: Учебный день в школе начинается в промежутке с 7:55 до 8:10. Это то время, когда ребенок должен войти в школу. И учится она с 7:55 до 3:30 с понедельника по четверг. В пятницу короткий день, когда она заканчивает учиться в 11:30. Маша очень тщательно следит за тем, чтобы мы не опаздывали, всех подгоняет.

Что там происходит, внутри, я, честно сказать, не очень знаю, потому что родителей не пускают за порог школы. Для того, чтобы войти в школу, ты должен иметь бейдж и желательно договориться заранее. Я уверена, что если бы у меня возникла потребность прийти и поприсутствовать на уроке, мне бы разрешили. Но в целом этого не происходит у меня. И я такая: «Окей, пусть она сама». Все-таки она уже взрослый человек. Я не хочу все время ее как-то опекать.

Насколько я знаю, с утра они поют гимн и потом у нее есть какое-то количество уроков с двумя переменами. Перемены, их две.

Катя: Что рассказывает? Что там внутри происходит этого бокса?

Ольга: Внутри бокса происходит разное. Она с воодушевлением и с интересом рассказывала о том, как она там делала ту самую таблицу умножения, с ней успешно справлялась. Или, например, пришла и рассказывала о том, что они изучали Индию на географии. У нее есть компьютер science, у нее есть просто science - это физика и химия. Я помню буквально в течение первого месяца она пришла с такими горящими глазами: «Мама! У нас был science!» Видимо, химия. "Мы там опыты ставили, поджигали что-то". Они одели маски, специальные защитные.

Конечно, надо признаться, что школы здесь платные, и, наверное, как бенефит, приятное следствие этой платности, они очень здорово оборудованы. Могут быть кулинарные классы. К сожалению, в нашей школе этого нет, а мне бы очень хотелось. Но школа открыта к обратной связи: я уже написала руководству, что сделайте нам, пожалуйста, кулинарный класс, у нас девушка хочет учиться готовить.

У нее был, например, по химии какой-то опыт, и для нее это просто было суперкрутое такое переживание. Было, например, это как раз к рассказу об инклюзии, и о готовности школы... Как правило, детям не разрешено брать в школу мобильные телефоны. И твоя связь с учителем или с ребенком в течение дня очень ограниченная. По большому счету она односторонняя. Если вдруг что-то, не дай бог, с твоим ребенком случилось, то школа тебе позвонит. Поэтому если вдруг кому-то звонит школа, это так себе знак.

Ты можешь в течение дня... А вся остальная коммуникация: никакие не WhatsAppы, никакие не телефоны, ты общаешься по e-mail с учителями. Очень непривычно, потому что в нашей школе, московской, естественно, чаты на чатах и чатами подгоняет. И эти бедные учителя, мне их искренне жаль. Здесь соблюдаются границы.

Так вот. Я прихожу забирать Машу из школы, ее выводит ее тьютор. Я подхожу к воротам, открываются ворота, дверь школы, и дети видят своих родителей и выходят. Первое время или когда нужно донести до меня какую-то информацию, выходила вместе с Машей тьютор. Она выходит и говорит: «Маша сегодня очень плакала, очень плакала». Я говорю: «А что случилось?» Она спрашивает: «Скажите, а она у вас боится иголок?» Я такая: «Вообще да».

И действительно, Маша очень сильно боится иголок. Каждый поход к врачу для нас это 150 ответов на вопрос: «А мне будут делать уколы? А мне это будет больно? А иголки у вас точно в руках? А шприца точно в руках нет?» Потому что она боится иголок. Я говорю: «Вообще она боится иголок, а что Вы делали с иголками?» Это была, по-моему, первая или вторая неделя в школе. У нас, говорит, был урок шитья. Я такая: «О`кей».

У Маши плохая мелкая моторика. Очень. Где Маша, и где шитье. В московской школе у них тоже был «Труд». И меня просто попросили какие-то пластиковые, размера зубочисток, штуки принести. И там, когда дети что-то шили, Маша занималась чем-то типа макраме. То есть более крупное, более безопасное и так далее. И тут, значит, иголка, шили. Я уже сжалась. И дальше ее тьютор говорит: «Вы понимаете, просто у нас был урок шитья. И Маша, когда увидела швейную машинку, она очень испугалась». Я такая: «В смысле?» То есть не просто иголка, а еще и швейная машинка.

А для Маши, которая в силу, видимо, ограниченности ее мамы, никогда в жизни не видела швейную машинку. Вообще ни разу в жизни человек швейную машинку не видел. Потому что я не шью, бабушка всегда убирала швейную машинку, прежде чем мы к ней приехали. Вы представляете, эта какая-то штука с иголкой, которая шумит, и она эту иголку с дикой скоростью куда-то вбивает. Это хуже, чем чудище. И Маше предлагается к этому чудищу подойти, и попытаться что-то с ним сделать.

Я говорю: «Хорошо, она испугалась, расплакалась. Что Вы сделали?» Я правда не таким тоном это говорила, потому что я сама испугалась. Вернее, я рассмеялась от ситуации, что для них это нормально, а для ребенка первый раз в жизни. «Что вы сделали?» «Я ее увела в сторону, и она успокоилась. Потом мы смотрели через стекло». В классах большие окна. «Мы смотрели через стекло, как там ребята занимаются». И я говорю: «Хорошо, человек никогда не видел швейную машинку. Она действительно боится иголок. Она боится предметов, которые издают шум. Поэтому давайте мы как-то будем в эту историю входить более плавно. Например, я ей покажу дома ролики про швейные машинки. Вы дадите ей время смотреть на это через окно. У нас нет задачи сделать из нее швею-мотористку за первые три месяца ее учебы. Поэтому давайте как бы take it easy».

И они действительно took it easy. И результат был на позапрошлой, по-моему, неделе или две недели назад: Маша села за швейную машинку. И мне (единственное, с кем у меня есть такая связь в WhatsApp, это с ее тьютором) она отправила фото и видео, как Маша сидит за этой швейной машинкой. Я тут же это отправила всем своим подругам, бабушкам-дедушкам, мужу, всем-всем-всем. В общем это такой живой пример того, как школа не очень была готова сразу. Они просто не знали, что такой может быть кейс, но адаптировалась.

Катя: Сейчас получается, что у Маши в школе английский язык, дома - русский язык. Происходит ли смешение этих языков в Вашем общении дома? Переходит ли она с одного на другой?

Ольга: Да. Очень часто, когда Маша выходит из школы, она просто продолжает говорить по-английски. Так как у нас у обоих - у меня, у мужа - свободный английский, то для нас это не составляет никакой проблемы. Более того, мы наоборот ее поддерживаем в этом. Пока она не скажет: «Все, давайте теперь let’s speak Russian now», мы продолжаем говорить на английском.

Катя: А что касается школы. Много ли в школе русскоязычных учеников? И вообще какой состав?

Ольга: Да. Еще один из критериев, по которому мы выбрали эту школу, был малочисленный класс. У Маши и в Москве в рекомендациях был написан малочисленный класс. Здесь по требованию того самого министерства образования классы могут быть до 24 студентов. Если больше, чем 24, формируется новый класс.

В Машиной школе, в Машином классе 9 детей. И, конечно, это был очень важный фактор в сторону решения о том, чтобы идти именно в эту школу. Из этих девяти детей у нее, по-моему, пять девочек, и четыре мальчика. Ни одного ребенка из России. Школа вообще довольно небольшая, есть дети русские, русскоязычные. Когда я о школе узнала, естественно, мне нужно было мнение, я спросила: «Можете ли вы мне дать контакты какой-нибудь русскоязычной семьи, которая в вашей школе учится? Чтобы я просто поняла вообще обратную связь». Есть дети, они все в более младших классах, в начальной школе, я бы сказала.

Когда мы общались со школой, они сразу сказали, что в Машином классе учится девочка из Сербии. Так интересно, что школа, когда говорит: «Приходите к нам», они говорят: «У нас есть вот такая девочка». В нашем случае было: «У нас есть девочка Драга из Сербии, и, наверняка, они найдут общий язык». Действительно, сербский язык во многом схож с русским. Маша первое время пыталась даже какие-то сербские слова учить. «Добрый день», что-то говорят друг другу. Поэтому есть наиболее тесная связь, наверное, вот с этой девочкой из Сербии. А остальные ребята из Индии, из UK. Из Индии не обязательно из страны Индии, они могут быть из UK, но индийского происхождения. Есть один мальчик из афроамериканец, афро...

Катя: Из Африки.

Ольга: Из Африки. И есть несколько арабских детей. Абсолютно мульти. Азиатских детей у нас пока нет, но состав очень интернациональный. И это на самом деле круто. Потому что из ребенка, выросшего в школе среди русских, она оказывается в мультикультурной совершенно среде. И это здорово.

Катя: Ей нравится? Она вообще понимает, куда она попала?

Ольга: Она понимает, куда.

Катя: Я имею в виду...

Ольга: Да-да-да.

Катя: Что сколько разных культур у нее вокруг.

Ольга: Так как у нее все-таки снижен познавательный интерес, она это отмечает. Безусловно, она это сознает. Но у нее вряд ли это вызывает какие-то там «Вау» или «Ой». Какие-то такие реакции. На самом деле, наверное, это как раз та самая естественная реакция: «Ну да, теперь вот так. Ну и нормально. И чему тут удивляться?».

Катя: Как русский язык поддерживаете?

Ольга: К сожалению, мы его не поддерживаем на каком-то академическом уровне. Пока на это просто физически не было времени. Она читает книги на русском. Мы взяли, естественно, книги на русском. Здесь есть такой буккроссинг уже среди русскоязычных мам. И общение. И естественно все, что она смотрит - Youtube-каналы - это все на русском. Не могу сказать, что это сильно обогащает ее речь, но тем не менее так.

Катя: Я знаю, что во всех школах в Эмиратах учат арабский язык. Маша тоже учит арабский?

Ольга: Маша, так как она ребенок с особыми потребностями, освобождена от изучения арабского. Во время арабского у нее дополнительный английский. То есть такая опция есть для детей с особыми образовательными потребностями. Если ребенок не имеет их, то да, арабский должен быть.

Катя: Я забыла спросить, есть ли здесь какие-то фонды или общественные организации, которые помогают таким приезжим семьям с детьми с особенностями развития?

Ольга: Да. Здесь есть организации, которые оказывают помощь и поддержку семьям, у которых есть дети с особенностями развития. Я только начинаю свой путь в узнавании их, и мне это нужно, в том числе для моих профессиональных целей. В частности, я достаточно погружена в жизнь семей с детьми с аутизмом, и, конечно, это был, наверное, первый фокус моего внимания.

Здесь есть Аутизм-центр. Специально построенное для людей с аутизмом здание. Это место, где семьи, воспитывающие детей с аутизмом и другими нарушениями в развитии, могут получить помощь на уровне диагностики, на уровне обучения, потому что у них есть своя школа. Если ребенку сложно находиться в массовой школе, сложно вообще в коллективе, то это вариант, при котором можно получить образование. И там есть дополнительные активности. В основном они специализируются на аутизме.

Катя: Это благотворительная организация или нужно за что-то платить?

Ольга: Это организация, которая существует на средства благотворительные, грантовые или фанд райзер, то есть это благотворительная организация. Что-то из их услуг можно получить бесплатно, за что-то они будут просить деньги. И это момент, который лучше уточнять у них. Я просто сейчас точно не помню.

Кроме этого есть разные организации или проекты, начинания, которые связаны. Например, спорт для людей с нарушениями в развитии, именно ментального плана. Есть досуговые разные тоже активности. «Heroes of hope» – это как раз организация, которая занимается спортом. «Tender hearts» - это центр, который занимается досуговыми активностями для детей с интеллектуальными нарушениями, с аутизмом. Кроме этого есть еще разные, я сейчас в процессе формирования этого списка. По поводу платности или бесплатности, зачастую все-таки символические или не очень символические деньги платить нужно. То есть сказать, что здесь можно получить что-то совершенно бесплатно, пожалуй, что нет.

Катя: Расскажите, когда Вы приехали сюда, был ли какой-то вау-эффект? Что-то Вас поразило, может быть, в хорошем, может быть, в плохом смысле?

Ольга: Мы не впервые здесь. До этого мы сюда приезжали неоднократно отдыхать, поэтому мы были на туристическом уровне примерно знакомы чуть-чуть с жизнью здесь. Плюс у нас здесь жили достаточно близкие друзья.

Наверное, что меня поразило приятно, уже будучи жителем, очень доброе отношение к тебе, очень доброе отношение, принимающее отношение к твоему ребенку. Для меня это, естественно, сложный момент, потому что в Москве приходилось иногда вдохнуть, сцепить кулаки внутренние, когда по отношению к тебе или к твоему ребенку были какие-то не очень приятные высказывания или поведение. Здесь я пока такого не увидела вообще ни разу.

Когда Маша уже закончила учебу, и мы стали чуть-чуть ездить по каким-то развлекательным местам, мы приехали в Музей будущего. Она устала, а мне хотелось еще чуть-чуть погулять. И там есть большое пространство для детей с какими-то горками, лазалками, чем-то таким. Я подошла и сказала: «Можно к вам девочку закинуть?» Они посмотрели на девочку. По ней, в целом, видно, что она особенная. Мне сказали: «Вы знаете, у нас дети могут оставаться только в присутствии взрослых, родителей». Я такая: «Пожалуйста, отпустите меня. Я очень хочу сходить на вашу смотровую площадку». И они меня спросили: «Вы уверены, что Ваша дочка готова будет остаться одна?» Я сказала: «Я уверена. Маша, ты уверена, что ты готова остаться одной?» «Конечно, я уверена». И они пошли на исключение.

Когда я потом пришла, я увидела, что Маша лазает по горкам, а за ней прямо по пятам ходит сотрудница и следит. То есть Маша достаточно уверенно лазала, но тем не менее. И такие ситуации, когда вдруг ты на ровном месте замечаешь, что от особенностей твоего ребенка не отворачиваются, не делают вид, что их нет в тех ситуациях, когда нужна какая-то помощь.

Мы поехали в торговый центр, и была очередь на такси. Она была огромная, эта очередь на такси. И человек, который распоряжается, нас увидел - мы стояли в конце очереди, Маша уже была слегка усталая. И он сказал: «Мэм, пожалуйста, пройдите вне очереди. Я дам возможность Вам сесть на такси раньше времени».

Отношение других детей к Маше. В школе у нее, несмотря на языковой барьер, все-таки появились какие-то приятельницы. И вообще тот факт, что она здесь хочет ходить в школу... А для нее школа – это точно не место, где она будет получать новые знания, а это место, где она может общаться. То, что она хочет туда ходить, - это знак того, что здесь ей хорошо.

Катя: Хорошо. Спасибо. А есть ли еще что-то, что Вам хочется сказать нашему зрителю, чего мы не коснулись?

Ольга: Наверное, то, что, пожалуй, основная задача родителя ребенка с особенностями - это быть таким якорем, когда море находится в неспокойном состоянии, состоянии шторма. Жизнь не всегда предсказуема, и мы не знаем, что ждет нас впереди. Очень важно оставаться спокойным для своего ребенка. У каждого человека свои способы достижения спокойствия. Для кого-то это информированность, и человек очень активно ищет информацию. Для кого-то, наоборот, такое заземление - я подумаю об этом завтра.

Найти свой способ дать ребенку, стараться транслировать ребенку уверенность, и искать людей, которые могут стать моими единомышленниками и поддержкой. Если у кого-то есть такая необходимость, такая потребность в Дубае, я с радостью готова помочь.

Катя: Спасибо большое.

Ольга: Спасибо Вам.